Говоря эту длинную рѣчь, Переѣхавшій тихо ходилъ и, доходя до стѣнъ комнаты, опирался на нихъ руками и лѣниво поворачивался. Окончивъ, онъ сѣлъ. Лицо его покрылось пятнами, угри на вискахъ покраснѣли, а чистые и длинные ногти на его неправильныхъ, тощихъ пальцахъ приняли розовый оттѣнокъ, какъ у здороваго человѣка.
— Разскажите, голубчикъ, о себѣ! — сказалъ онъ усталымъ шепотомъ и довѣрчиво положивъ руку на колѣни Могутова.
— «Экій чудакъ! — думалъ Могутовъ, слушая тираду о красотѣ природы и о необходимости Христу быть некрасивымъ. — Изъ-за чего волнуется? „Изъ-за Гекубы споръ, а что ему Гекуба?“ — Я хочу спросить у васъ, Викторъ Александровичъ, что за люди полицеймейстеръ и правитель губернской канцеляріи? — сказалъ онъ, когда Переѣхавшій довѣрчиво попросилъ его разсказать о себѣ. — Полицеймейстеру мнѣ нужно сегодня объявить мѣсто квартированія, такъ я хочу попросить его помочь мнѣ найти какую-нибудь работу. Какъ вы думаете, не напрасно ли буду утруждать?… А можетъ вы укажете, къ кому обратиться за работой? Я хорошо черчу, могу составлять смѣты и всякіе планы, разрѣзы домовъ, фабрикъ, машинъ. Кромѣ того, я кончилъ гимназію съ медалью и могу обучать всѣмъ гимназическимъ наукамъ…. Пишу я тоже недурно и скоро, — могу перепиской заняться.
У Переѣхавшаго, когда началъ говорить Могутовъ, складки на лицѣ увеличились и затушевка смѣха, смягчающая ихъ, пропала, а его рука приподнялась съ колѣнъ Могутова и начала нервно дергать жиденькую и тощую бородку своего хозяина. „Какой я дуракъ! — подумалъ онъ при этомъ. — Вообразилъ, что такъ всѣ и должны бросаться ко мнѣ на шею и выставлять на показъ свою душу! Только с-нская дрянь лазитъ, а вотъ петербургскій человѣкъ, умный по виду, — онъ ко мнѣ только по дѣлу, онъ не довѣряетъ мнѣ…. Значитъ я еще не совсѣмъ мертвый человѣкъ, — подумалъ онъ немного погодя. Складки на лицѣ его сгладились, а рука перестала щипать тощую бородку и опять легла на колѣни Могутова. — Онъ спрашиваетъ у меня совѣта, — думалъ онъ далѣе, — значитъ, признаетъ мой умъ, знаніе людей… Проситъ найти ему работу, — значитъ, думаетъ, что въ городѣ довѣряютъ мнѣ, уважаютъ мою рекомендацію… Я, кажется, черезчуръ мнителенъ и недовѣрчивъ къ себѣ…“.
Какъ человѣкъ больной, съ обезсиленной мускульною дѣятельностью, Переѣхавшій имѣлъ чувствительные нервы и безъ устали работавшій мозгъ, работавшій чаще всего надъ самимъ собою. Подъ вліяніемъ самоконтроля и строгаго разбора самыхъ незначительныхъ поступковъ и словъ другихъ лицъ, если только слова и поступки хотя отдаленно касались его, онъ началъ держаться на почтительномъ отдаленіи отъ людей, чуждаться ихъ и то приписывать себѣ странное уродство, совершенную негодность для жизни, то считать себя дивнымъ врачомъ, исцѣляющимъ всевозможныя душевныя болѣзни; но за то все жалкое, забитое, больное, подавленное горемъ и страданіемъ находило въ немъ лучшаго друга, брата, мать, любовницу. Происходило это, конечно, потому, что только „кто боленъ самъ, тотъ горячо и жадно внимаетъ вѣсти о больномъ“, — что только голодный пойметъ голоднаго, что только съ голоднымъ можетъ отрѣшиться голодный отъ эгоистической мысли сравненія, отъ чувства зависти, а слѣдовательно и отъ грусти или злобы. И никогда, быть-можетъ, голодный не бываетъ болѣе счастливъ, моментально, но сильно, какъ когда другой голодный сочтетъ его не за голоднаго, попроситъ у него кусокъ; и никогда, быть-можетъ, Переѣхавшій не былъ такъ счастливъ, какъ когда услышалъ отъ питерскаго радикальнаго, — ибо присланнаго съ конвоемъ, — дѣятеля просьбу оказать ему и помощь, и совѣтъ. Подъ вліяніемъ сильной радости, онъ заговорилъ:
— Это вы хорошо придумали! Сходите. Полицеймейстеръ — недалекій человѣкъ, безъ подкладки опредѣленныхъ убѣжденій, безъ регулирующей мысли въ поступкахъ, но по природѣ не злой и простой. Вы съ нимъ — откровенно и просто. Вы, молъ, сами отецъ, съ вашими дѣтьми можетъ тоже случиться грѣхъ, недоразумѣніе, увлеченіе…. что-нибудь въ этомъ родѣ…. Онъ вамъ помочь можетъ, такъ какъ полиція и вообще начальство у насъ, въ Россіи, имѣетъ громаднѣйшее вліяніе. Стоитъ нашему начальству захотѣть и, увѣряю васъ, русскій народъ будетъ первымъ народомъ въ мірѣ, а не…. Впрочемъ, мы объ этомъ потолкуемъ съ вами въ другой разъ. Кожуховъ самъ кончилъ университетъ, долженъ понять ваше положеніе и, навѣрное, поможетъ. Вы ему на эту тему и начните рѣчь…. Надо вамъ замѣтить, что послѣ манифеста о волѣ у насъ, на Руси, образовалось какое-то недоразумѣніе. Администрація косо смотритъ на помѣщика, помѣщикъ — на администрацію, та и другой смотрятъ на мужика съ злымъ пренебреженіемъ, а на купца — съ завистью; но всѣ — и помѣщикъ, и администрація, и купецъ, и крестьянинъ — готовы обрушиться, разорвать въ куски людей протестующихъ. Есть, конечно, исключеніи, но я говорю о большинствѣ. Предъ дѣятелями практическими и предъ наукой и знаніемъ всѣ благоговѣютъ. Кажется, всѣ чувствуютъ себя слабосильными для дѣла въ присущихъ имъ роляхъ и костюмахъ и ждутъ инстинктивно науку къ себѣ на помощь, хоть и ненавидятъ того, кто ихъ, неготовыхъ для дѣла, шевелитъ своею активною дѣятельностью…. Это я вамъ замѣчаю для того, чтобы вы въ разговорахъ съ ними прятали подалѣе ваши цѣли, но какъ можно яснѣе обнаруживали ваше знаніе науки, фактовъ науки, даже выводовъ науки, но не соціальныхъ выводовъ, а выводовъ необходимыхъ для хозяйства индивидуально: для превращенія раззореннаго имѣнія въ доходное, для увеличенія удоя издыхающихъ коровъ, для загребанія большихъ кушей при помощи разнаго рода прожектовъ и т. д. и т. д. На эти удочки вы можете поймать и работу, и покровительство, и деньги; но вы погибли, если обнаружите ваши соціальныя убѣжденія, идущія въ разрѣзъ съ ихъ убѣжденіями. Васъ будутъ слушать, даже будутъ многіе благоговѣть предъ вами, нѣкоторые будутъ слегка спорить, но большинство донесетъ на васъ, перековеркавъ ваши мысли до безобразія, и всѣ, рѣшительно всѣ, будутъ избѣгать имѣть съ вами какое-либо дѣло…. Я не считаю дураковъ дураками: по-моему дуракъ — несчастный человѣкъ, а несчастный человѣкъ — дуракъ, и думаю, что если при этихъ условіяхъ…. Впрочемъ, объ этомъ мы потолкуемъ послѣ….. Самъ лично я ничего не могу обѣщать. Я постараюсь, разспрошу и что можно сдѣлаю…. Но вамъ пора….
Онъ досталъ изъ кармана жилета хорошенькіе, чистенькіе серебряные часы, съ особенною осторожностію открылъ ихъ и посмотрѣлъ на нихъ съ пріятною улыбкой.
— Десятый!.. Вамъ какъ разъ пора, — продолжалъ Переѣхавшій. — Полицеймейстеръ, послѣ рапорта у губернатора, пьетъ теперь чай дома. А вы на домъ и отправляйтесь: какъ будто съ визитомъ и желаете съ нимъ познакомиться, какъ съ хорошимъ человѣкомъ и вліятельнымъ гражданиномъ города, а о дѣлѣ — только въ концѣ, къ случаю-де пришлось. И Боже васъ упаси являться съ жалкой физіономіей и съ плаксивыми словами! Какъ можно болѣе самоувѣренности, бойкости и, главное, солидныхъ и умныхъ словъ. Мы люди дѣла, а не слова — девизъ всѣхъ теперь…. Ну, идите съ Богомъ и надѣвайте вашу шубу. Сегодня, впрочемъ, тепло, солнце весеннее, можно и въ пальто, но вы надѣвайте шубу, — это солиднѣе, да и я мелькомъ вчера замѣтилъ, что она у васъ внушительнаго вида….