Бабушка пожала плечами.
- Она потеряла мужа. Конечно, ей не по себе. Сегодня чуть свет поднялась и в город уехала, следователь вызвал. Вчера пытала ее: что, мол, такое? Говорит, ребенок в шоке. Но я-то сразу заподозрила – не моя это кровинушка, не Сильвушка моя родная! О-ох, - заплакала бабушка, - помоги, кума, внучку вернуть, что хочешь для тебя сделаю!
- Ну ладно, - знахарка больше не колебалась. – Есть один старый проверенный способ. Только учти – иногда человеческое дитя возвращают в этот мир бездыханным. Так нежить мстит людям, посмевшим нарушить их волю. Если ты готова на риск… - знахарка остановилась, давая бедной женщине время подумать.
Бабушка взирала на нее широко раскрытыми глазами, крупные слезы катились по ее морщинистым щекам, она не могла вымолвить ни слова. Знахарка терпеливо ждала.
Наконец бабушка едва заметно кивнула.
- И еще, - продолжила знахарка, - грех этот будет на твоей совести, я за такое не возьмусь, лишь скажу, что делать. Согласна?
Бабушка замерла. Вытерла слезы. Решилась.
- Пусть лучше будет мне грех, чем дочери маета. Я старая, не ровен час помру, а ей что же – с бесенком смердящим всю жизнь маяться? Нет уж! Я согласна.
- Ну что ж, твоя воля, кума.
Когда женщины вернулись в комнату, Лжесильвии нигде не было.
- Никак что почуяла, бесовка, - вполголоса выругалась бабушка, - спряталась. Ищи теперь ее.
Вдвоем они обошли одну комнату, затем вторую, заглянули во все углы, под кровати и диваны, отворили шкафы и комоды, и наконец, догадались поднять крышку старого сундука.
- Ах, вот ты где! – торжествующе вскричала бабушка. - Попалась!
Праведный гнев придал ей силы. Лесную девчонку во что бы то ни стало надо изловить, связать и посадить на горячие угли. Тогда явится ее нечистая мать, заберет свою подменку и вернет домой настоящую Сильвию.
Бабушка вытащила лжевнучку из сундука и связала ей руки шерстяными нитками. Та не сопротивлялась. Только смотрела на бабушку своими темно-синими глазищами и мычала как немая.
Знахарка принялась раздувать в печи угли. Алые отсветы пламени заиграли на стенах и окнах. Девочка тоненько подвывала как дикий зверек, очутившийся в охотничьих силках и ждущий своей погибели.
Она догадывалась, что эти две женщины собираются сделать с ней что-то очень плохое. Глаза девочки набухли и почернели, казалось, вместо слез из них вот-вот изольется то самое озеро, откуда она и появилась.
Бабушка на ходу заткнула ей рот попавшимся под руку носовым платком. Она так лихо орудовала кочергой, словно это было последнее и самое главное дело ее жизни. Бабушка больше не видела перед собой маленькую девочку, нет – перед ней было воплощение Зла, которое надо уничтожить.
Ну и что из того, что оно съежилось в углу от страха? Зло – хитрое и коварное, еще и не такие штучки выкидывает. Но ее, бабушку, старую и мудрую, не проведешь! Она не поддастся ни на какие уловки и вернет матери дочь, а себе внучку. Пусть это лесное чудище, кем бы оно там ни было, приходит и забирает свое потомство.
- Готово, - объявила знахарка. – Пора.
Бабушка сгребла горящие угли в большой жестяной таз, взяла девочку на руки и занесла над тлеющим огнем.
- Ну! – поторопила знахарка. – Давай!
Черно-алый жар обжег голые ноги девочки. Она завыла как потерявшийся в лесу волчонок.
- Давай же, - подгоняла знахарка, - нежить должна услышать ее вопли!
Бабушка уже приготовилась посадить девочку на угли, но тут ее нательный золотой крестик зацепился за жесткие волосы подменыша. Бабушка судорожно принялась выпутывать свою цепочку, но с девочкой на руках это было не так-то просто, в сердцах она резко дернула, и подменка пронзительно закричала.
На крыльце послышались чьи-то шаги. С шумом отворилась входная дверь…
- Вот она, идет, - зачарованно прошептала бабушка и выпрямилась, готовая встретить любую нечисть во всеоружии. – ЗАБИРАЙ СВОЕ И ВОЗВРАЩАЙ МОЕ! – громогласно возвестила она.
В комнату вошла мама. На миг она застыла на пороге, увидев, что происходит, но, пораженная внезапной догадкой, выхватила у бабушки связанную Сильвию и прижала к себе.
- Что ты делаешь? Ты с ума сошла!