- Добро пожаловать на мое болото! – сказала она ей. - Теперь ты – Стерегущая.
Глава 18. Возвращение в Пустые Болота
Марьяна Свободина ехала на дневном рейсовом автобусе, следующем в сторону «Пустых Болот». Глядя из окна на сменяющие друг друга поля и деревни, она то дремала, то просыпалась, когда автобус подбрасывало на неровной ухабистой дороге.
В ночь перед возвращением ей приснился удивительный сон…
Она, Марьяна, стоит на берегу лесного озера, и от его поверхности медленно поднимается клубящийся голубой туман. Рано, солнце еще не поднялось, она смотрит на бледные звезды и откуда-то знает, что у фотографов эти сумерки называются «синим часом». Ультрамариновое небо наполняется оттенками, которые не может повторить никакая компьютерная обработка, и будто бы сливается с озером.
Из голубого тумана появляется полупрозрачная фигура ее мужа Петра, милое, родное, улыбающееся лицо. За руку он держит их дочь Сильвию, такую же полупрозрачную, а еще повзрослевшую, на последней грани между тринадцатью и четырнадцатью годами. И она, Марьяна, едет к ней на день рождения.
Муж и дочь приближаются, они скользят, чуть касаясь босыми ногами озерной дымчатой глади, и смотрят на нее широко раскрытыми глазами.
Марьяна ступает с берега в воду и идет им навстречу. Делает один шаг, другой, но Петр поднимает руку и делает предостерегающий жест.
- Выходи на берег, дорогая! Тебе сюда нельзя…
Сильвия вытаскивает ручку из крепкой ладони отца. Начинает брызгаться, как маленький ребенок. До Марьяны долетает холодная обжигающая вода, и она останавливается.
- Мама, уходи! Жди нас на берегу.
Марьяна знает, стоит сделать еще шаг, и она уйдет под воду с головой. Это озеро глубокое, на третьем шаге – обрыв, и сейчас оно грозит ей опасностью. Это уже не просто лесное озеро, а совсем другой мир, в который нет входа живым.
- Я хочу к вам, - вполголоса кричит Марьяна, - я соскучилась…
- Еще не пора, мама. Подожди. Скоро все закончится.
- А ты вернешься? – крикнула она Петру. – Я же жду тебя!
Он не ответил. Лишь помахал рукой.
Встающее солнце подсветило фигуры мужа и дочери, они стали на мгновение янтарными, а потом задрожали, рассеялись и исчезли. «Синий час» сменился «золотым»…
И что означала эта машущая рука? Прощай, или… до свидания.
Раздался звук, будто щелкнул затвор фотоаппарата, и она проснулась. За окном рейсового автобуса по-прежнему пролетали поздние июльские пейзажи. Леса, поля и деревушки утопали в зелени и разнотравье.
Марьяна ждала этой встречи целых семь лет. И сейчас, в полусне-полудреме пересматривала этот сон еще и еще раз. Она никому не рассказала о подменной девочке, ни родным, ни близким, ни далеким. Семь лет держала язык за зубами, как и был уговор. Теперь очередь за Стерегущей. Взгляд Марьяны был устремлен в окно, но она все еще видела голубой туман над озером, колеблющиеся, исчезающие тени мужа и дочери.
Сегодня ее Сильвии исполняется четырнадцать лет.
***
Костер почти догорел, лишь несколько угольков еще дышало алым жаром.
Ребята очнулись одновременно, будто услышали некий приказ. Они сидели с походными мисками в руках и, кажется, задремали.
- А у меня уже каша готова, - объявил Берислав, - с изюмом и корицей. Как заказывали. Даже чуть-чуть настоялась.
- Прекрасно, - отозвалась Ильга.
Сильвия удивленно взглянула на них.
- Вам не кажется, что вы это уже говорили? Чуть раньше.
- Когда-а? – не понял парень.
- Когда огонь горел.
Ильга с Бериславом взглянули на костер. Переглянулись друг с другом. Потом как по команде уставились в свои тарелки.
- И каша холодная, - медленно проговорила Ильга. – Та-ак. Ну что, до всех дошло?
Но до каждого из них дошло свое.
Кажется, я вырубился прямо за едой, решил Берислав. И мне приснилось, как Ильга хочет убить меня. Вернее, принести в жертву. А я еще спасал ее. О Боже, мы ведь нашли клад! Только потом его забрала одноглазая старуха. И сгинула. А Сильвия, она же оказалась дочерью Стерегущей!