Митя с состраданием взглянул на мужчину лет 50-ти на костылях. Мужчина устав, присел на лавочку напротив и закурил. Рядом с ним лежала оставленная кем-то газета. Он взял её, пробежал взглядом по заголовкам, а затем выбросил её в урну.
-Ты переедешь ко мне? - вновь спросил Митя.
-Подожди. Я хочу чтобы мы съездили с тобой на кладбище. Мы найдём могилу старика и я положу ему эти гвоздики. Кроме нас ему никто их не положит. Я знаю, он улыбнётся там, на небесах.
-Хорошо, пойдём к моей машине. Тем более, сейчас пойдёт дождь с грозой.
-Боже, я боюсь грозы! - поёжилась девушка и теснее прижалась к Мите.
-Она и мне мало приятна.
Они пришли на автостоянку. Митя завёл свой "фольксваген", который, резко тронувшись, помчал их на 2-ое Городское кладбище.
-Как зовут того парня, что назвал меня "девочкой"? Он очень смешной, - смотря на мокрый серпантин дороги, мелькавший перед глазами, спросила Кристина.
-Ваня. Иван.
-У тебя хорошие друзья.
-Ты же их не знаешь, - улыбаясь, сказал Митя. Грохнул гром, сверкнула гроза. Машину тряхануло на яме.
-Всё равно.
...У кладбища они застали смотрителя. Борода его смотрелась захватывающе броско. Вылитый старик-мудрец Толкина. Спросили его о свежих захоронениях. Он, не раздумывая отвёл их к скромной могиле с ещё красивыми венками, обложенными вокруг небольшого деревянного креста. С фотографии смотрел здоровый мужчина в очках с добрым проникновенным взглядом. Мужчина мог быть инженером в проектном институте, конструктором самолётов или хорошим режиссёром, завсегдатаем модных кинофестивалей... В нём было мало сходства с тем стариком, что собирал милостыню, мечтая по-человечески просто сходить в туалет. Но вопреки почти отсутствующим сходством, это был тот, кого они знали при жизни, очень тяжёлой и жестокой.
Девушка положила гвоздики на подножие креста. Голуби, плавно кружились в небе, прояснившимся от туч, опускались к земле и вновь набирали высоту. Смотритель косил междурядья ручной косой. Трава была в человеческий рост и духота от неё ложилась комом в горле.
Кристина и Митя прогуливались между последних пристанищ когда-то любивших, живших заботами людей. Их прижизненные снимки бросались в глаза, заставляя задуматься над тем, зачем и как ты живёшь. Эти сотни, тысячи улыбающихся лиц как-будто подтверждали, что там, где они сейчас, им лучше, отвергая убеждения, что жизни после смерти не существует.
-Я люблю здесь гулять, - тихо произнесла Кристина.
-Слышал вчера, что нашлась парочка смельчаков, находивших удовольствие в занятии сексом на кладбище. - Ирония Мити была с горечью.
-Ну зачем ты так. - Девушка опустила взгляд.
-Но ведь это так дико - любить кладбище! - Митя чуть повысил голос. - Кладбище - это страдание. Это боль утраты; это кинжал в самое сердце.
-Это тишина и покой, Митя.
-Ты поедешь ко мне?
-Да, конечно. А пока наберись смелости и не бросай меня здесь. Я часто здесь бываю одна, но в этот раз захотела, чтобы ты был рядом. Всё живое устаёт от одиночества.
Внезапно Мите захотелось напиться до самого беспамятства. Пустота в душе заполнялась чем-то новым, мало понимаемым. "Может бросить всю эту игру в любовь - размышлял он. - И быть как и раньше, один? От одиночества ещё никто не умирал, а от любви - сколько угодно".
Смотритель достал из за пазухи фляжку и сделал большой глоток. Жидкость стекла по его лицу, спадая на землю. Он взглянул на Митю и ушёл в заросли травы.
Любовь - это язычество; она никому не подчиняется, до конца никому не открывается; она всегда нова и безвинна. У настоящей любви нет тлена, нет порока, нет изъянов; люби - и ты обретёшь истинное счастье.
Первая ночь Кристины и Мити была заполнена неисчерпаемой страстью. Молодые люди упивались друг другом, обретая какое-то неземное знание, дающее наслаждение в каждом прикосновении к любимой коже, в каждом биении сердца, открытого чтобы любить. Темнота комнаты осветлялась только работающим ночником. В полуоткрытое окно, зависшее над ночью и спящим городом, входил прохладный ветер, колыша занавески. Работал кондиционер, мерно сопя словно маленькая собачка.
Обнажённое тело Кристины с широко раздвинутыми в стороны ногами изображало на стене причудливую тень. Мите она казалась чем-то сродни китайскому дракону, застывшему у пруда с чудесными лилиями. Девушка чуть слышно стонала, полуприкрыв глаза. Митя, приподняв слегка её ягодицы, входил в изнывающее от страсти лоно во всю глубину, Нет ничего величественнее обычного совокупления мужчины с женщиной, даже боги замирают в своих небесах, созерцая это действо. Мир останавливается в эти трогательные мгновения, одаряя любовников всеми силами земли.