Подошёл суровый капитан, кавказец самых мудрых лет, показал Мите кулак и что-то сказал жилистому сержанту, отчего тот повесил на своё лицо идиотскую улыбку.
Накрыв всю машину упрямого водителя толстенным брезентом, оба стража порядка закурили как паровозы, смачно матерясь и отплёвывая звучные харчки, мало обращая внимания на недовольные взгляды прохожих. Один из мальчиков, ткнув в сторону капитана малоразвитым мизинцем, закричал: "Мама, смотри: дядя-верблюд! Я об этом расскажу папе", и побежал, смешно виляя задом, пока не упал, споткнувшись об деревянный брусок, брошенный невнимательным рабочим, очевидно, из среднежарких стран. Мальчик, обмазывая слюной разбитую коленку, по-овечи заплакал. Мать, бросив сумку и нераскрытое эскимо, принялась успокаивать своё любимое чадо, обещая гору подарков.
-Женщина, зря вы его успокаиваете, - хрипло начал кавказец-капитан, бросая окурок в лужу. - Его бить надо, а не задаривать погремушками!
Мать, зло взглянув в его сторону, хотела что-то сказать, но промолчала.
-У нас на Кавказе, за грубые слова в адрес уважаемого человека задницу очень долго отучивают сидеть. - Капитан ещё добавил, что избалованный ребёнок - наказание для родителей.
Женщина, приподнимая сына с тротуарной брусчатки, ненавистно бросила:
-Вот и езжайте в свои горы, а наших детей не трогайте!
Младший сержант дёрнул напарника за рукав формы, призывая проявить умеренную сдержанность и сохранить доброе лицо правоохранителя. Капитан так дал рукой по заду машины ДПС, что слепой старик, идущий с собакой-поводырём, забрёл в широкую лужу, проклиная еврея-отца и румынку-мать, зачавших его в внебрачном блуде.
Из "фольксвагена" пошёл настойчивый стук. Сняв брезент, полицейские ждали, когда Митя трясущимися руками откроет дверцу и вылезет для разбирательства.
-Я отвратительно себя чувствую, - слова Мити путались как следы испуганного зайца. - Но готов всё объяснить. Дело в том...
Капитан достал наручники.
-Мы с трусами не разговариваем. Давай живее руки, в отделе разберёмся, что ты за фрукт.
На Сорокина, 47, в обветшавшем здании УВД, в прокуренном кабинете №3 Митю ждала та самая девочка-инвалид, несостоявшийся наезд на которую отправил его в эти мрачные стены. Протокол составляла измученная ночью с постоянными вызовами на происшествия женщина с красивой фигурой, но плохим лицом, на котором, к тому же, отразились отпечатки тяжёлой семейной жизни.
-Вартан, может у этого гражданина горе какое? Он же трезв, хотя и мало что соображает, - обратилась к капитану хозяйка кабинета, откладывая заполненный протокол в сторону.
-У всех горе: то жена не дала, то младший спиногрыз бросил учиться... Ты, Света Световна, не дави на жалость - видел я таких горемычных и хорошо помню, как один из этих самых ломал мне нос только за то, что я остановил его за превышение скорости до 120, в то время, как он спешил отпраздновать кончину тёщи...
Светлана устало глянула на Митю, словно тот был приговорён к высшей мере наказания. Окончив школу милиции с отличием, она мало научилась понимать смысл действий своих сослуживцев. Зная капитана Вартана Срапяна как человека с невыносимым характером, который изрядно потрепал нервы трём его русским жёнам, женщина в который раз убедилась, что рядом с ней много случайных людей.
-Запереть его дня на три и пускай подумает, как трепать нервы сотрудникам полиции, - подвёл итог капитан.
-Ладно, будь по твоему. Но не проси меня, чтобы я помогала тебе в этом деле. У меня своих проблем хватает.
Срапян заспешил в прокуратуру за орденом об аресте. Мысленно он видел себя обладателем кругленькой суммы на счету банковской карты, полученной от родственников этого Мити, чья фамилия упорно не желала сохраняться в памяти Вартана. Зато, как idea-fix, мечталось о достроенном доме и отправленной на лечение в Армению матери.
В камере удушливо едко пахло мёртвыми тараканами. На лавке, у исписанной неизвестными чернилами стене, сидели двое человек, замолчавших при виде входящего. Один из них был внушительной комплекции и на целую голову превосходил сидящего справа.
-Кто таков? - громогласно рявкнул здоровяк,снимая кепку с гербом СССР на козырьке.