Возможно, это и вызывало у Клигана непрекращающийся бешеный стояк. А может, доносящиеся обрывки задушевного разговора снаружи. Судя по шепоту, сестры делили между собой титул и родовой замок. В общем, Сандор ничего не имел против титулов, если к ним прилагались некоторые средства и пути их потратить. А Зимой нет никакой разницы, насколько ты богат.
Мертвые не пользуются кошельками.
Постепенно шепот наращивал громкость, да и тематика разговора очевидно изменилась. Появились нотки торга, особенно в противном голоске Арьи. Она же первая отказалась от шепота, вначале громко расхохотавшись на что-то, сказанное Сансой, а затем выдавшая:
— Ну, если ты готова обменять все перечисленное на постельные утехи с приблудной палёной собакой, я не стану возражать. Мир?
Он окаменел в своем убежище. Хотел бы издать хоть звук — любой, хоть ветры пустить — но кажется, его просто размазало по деревянному днищу, и мир вокруг померк. Девочки говорили о нем теперь. Погруженный в шок, он пропустил начало фразы, сказанной Сансой, и услышал лишь окончание:
-…если мы будем вместе.
— Я уверена, что тебе будет с ним хорошо, — наконец, чистосердечно высказалась Арья. Пёс боялся дышать, когда услышал тихий ответ Пташки:
— А ему? Вдруг ему со мной не понравится?
«Гребанный ад!».
— Он… не захотел меня, — стыдливо скомкала Санса окончание фразы. Сандор оскалился. Девочка так поняла его ласки.
Маленькая поганка Арья не угомонилась, пока слово за слово не вытянула из старшей сестры подробности. Пёс предпочел бы пытки иного рода.
— Может быть, ты не в его вкусе? — издевалась она, играя голосом и ерзая по сундуку, — может, ему нравятся постарше? Или блондинки?
— Может, — убито ответствовала Пташка.
— Так и плюнь! Зачем он тебе вообще?
— Но других таких нет.
Сундук вместе с Псом летел куда-то вниз, в бездну, возносился к небесам, и это было так чертовски, бесподобно охрененно, что он готов был в нем поселиться навеки.
— Он добрый, умный, он отважный…
— Ой, нет, Са-анса! Ты такая дура!
— Он красивый, — тихо закончила старшая. Сандор подавился собственным дыханием, в горле сперло. Помолчав, неохотно ответила Арья:
— Ну, с очевидным не поспоришь.
«Спятили обе».
— Эти плечи, грудь, профиль, подбородок… боги знают, какие мужчины в Королевской Гавани — прячут свое уродство под одеждой, но это не про него…
— А я тоже видела его без рубашки, — похвасталась Арья тут же, заставляя Сандора тихо плавиться в своем укрытии.
Следующие полчаса, не меньше, сестры Старк разбирали его по статям и делились впечатлениями. Наконец, зашел разговор и о предполагаемой мужской мощи Сандора Клигана. Упомянутый обладатель оной зажимал уши пальцами, боясь задохнуться — или вырваться из убежища и надавать засранкам по задницам, а затем убежать и никогда не возвращаться.
Сестры шептались. Арья хихикала, Санса волновалась. До мужчины долетали только обрывки их тихого разговора:
-…Постепенно и нежно… попробовать сверху… попросить не спешить…
— А ты все знаешь, — с легкой укоризной вздохнула, наконец, Санса.
— Ну да, — с неохотой протянула младшая сестрица, — научил меня один… человек.
Когда Санса ушла, он лежал, скорчившись, еще несколько минут. Потом крышка сундука со скрипом поднялась и появилось ухмыляющееся лицо Арьи. Гадкая девчонка просто-таки лучилась злорадством.
— Ты еще здесь?
Сестрицы Старк взяли его в оборот — это Пёс знал и чуял, но, даже зная, что впереди ждет ловушка, от приманки откажется не всякий зверь.
========== Глава 3, в которой Пёс совершает подвиг, сестры Старк планируют будущее, а Джон Сноу ничего не знает ==========
Потянувшиеся подводы с раненными с севера наполнили сонный Винтерфелл суетой и беспорядком. Сандор, только привыкший к неспешному ритму здешней жизни, наблюдал перемены с недовольством.
Во-первых, ему приходилось постоянно что-то переносить с места на место, кого-то тащить, какие-то баулы и ящики разгружать. Во-вторых, все и каждый желали высказаться по любому поводу непременно ему, как старшему в замке. Он ненавидел Джона Сноу как никогда.
В-третьих, Джон Сноу также собирался прибыть — передохнуть и набрать новых рекрутов-смертников в свою шайку. Заодно он сослал с севера бесчисленное множество одичалых. Всем им требовался кров, еда и занятие на зиму. Именно эти сомнительные личности и заботы о них занимали теперь все время Сансы. Арья благоразумно отказалась от всякого участия в качестве радушной хозяйки и наслаждалась свободой.
Вторым наслаждением мерзавки стало издевательство над сестрой, главной же темой была связь с Клиганом. Когда маленькую заразу не устраивало что-то, она упоминала Джона, угрожала нажаловаться ему, и это как минимум. Когда у нее просто было хорошее настроение, ограничивалась тем, что именовала сестру «леди Клиган». Даже подучила этому обращению нескольких одичалых баб и натравила их на Пташку.
Пташка, надо признать, встретила испытания с невероятной даже для истинной леди стойкостью.
На обращение «леди Клиган», однако, иногда отзывалась. Это заставляло Пса лишний раз плавиться заживо, когда он слышал эти два слова в отношении Сансы Старк. Это делало его почти счастливым. Чуть менее счастливым делало грядущее прибытие Джона в Винтерфелл, а значит — неминуемое прощание с маленькими радостями типа сестриц Старк в его объятиях.
Ему бы хватило и одной из них. И он уже сделал выбор.
Сандор, спрятавшись за гобеленом, вздохнул. Предполагалось, что он дожидается избранницы, дабы увлечь за собой в спальню на ночь — и овладеть ею, наконец. На деле же он битый час едва не спал стоя, пытаясь не прислушиваться к разговорам диких девиц-северянок. Пока что Арья терзала скучающих людоедок допросом о методиках свежевания двуногой добычи.
Бедная, бедная Санса! Разговор свернул с увлекательной темы еще очень нескоро. Зашел разговор о мужиках.
Прежде Сандору казалось отчего-то, что без мужчин женщины должны быть лучше. Может, ругаться меньше, не острить. Но выяснилось, что дело обстоит строго наоборот.
— Мой Дарс украл меня у отца, — вздохнула одна дикарка, — я вешала белье после стирки. Мы трое суток ехали до его стоянки, я почти обледенела.
— Вы сговаривались?
— Да я первый раз его вообще в жизни видела.
— И как?
— Когда так холодно, начинаешь любить все теплое, — раздался пошлый хохот, — к исходу третьего дня я бы готова была отдаться и его коню.