Деревенские мальцы холодеют от страха.
— Никак, помер? — испуганно говорит Васятка.
Все трое выходят на берег и боязливо, с опаской приближаются к «покойнику».
— Преставился, — хлюпает носом Васятка, — царство небесное…
— Теперича постреляем вволю, — ощеривается Гунявый и тянет руку к господским штанам, — теперича пистоль наша…
И вдруг «Жоржа» резко вскакивает на ноги и заливается счастливым смехом:
— Дурачье! Это же гимнастика!
— Ну, Жоржа! Ну, испужал! — басит Васятка на радостях, что молодой барин остался живой.
А Никуля, склонив по привычке своей голову набок, смотрит на барина с любопытством и с большим-большим интересом.
Насладившись столь неожиданно проявившейся властью над деревенскими приятелями, Жорж подходит к обрывчику и по всем правилам, как учили старшие братья, прыгает в воду «рыбкой» — головой вниз.
— Важно! — восхищенно говорит Васятка.
— Старшие барчуки еще ловчее мыряют, я сам видел, — бурчит всегда недовольный и во всем сомневающийся Гунявый.
Никуля молчит. Дождавшись, пока барин вынырнет, он становится на обрывчике на то же самое место, где только что стоял «Жоржа», и, стараясь повторять все его движения, бросается в реку, отчаянно вытянув вперед руки.
Но прыжок не получается — Никуля звонко шлепается о воду животом. Фонтан брызг поднимается над речушкой.
— Гы-гы-гы! — потешается на берегу Гунявый. — Никуля-Акуля, лягушка-квакушка, поймай комара!
Улыбается и Васятка.
И только Жорж, стоя в воде, строго смотрит на несчастного Никулю, который, согнувшись и потирая руками ушибленный живот, вылезает на берег.
— Перестань сейчас же, — обрывает Жорж Гунявого. — Сперва сам научись, а потом будешь над другими смеяться.
Подбадриваемый барином, Никуля медленно отводит руки назад и прыгает в речку. Уже получилось лучше — брызг меньше. Характер у Никули упрямый, да и очень хочется ему научиться у барина делать все быстро и ловко, и он настырно повторяет прыжки один за другим. Васятка ревниво наблюдает за Никулей, а Гунявый тревожится — ему уже ясно, что теперь первым «стрелить» достанется не ему.
Так оно и получается.
— Молодец! — кричит наконец Жорж после очередной, самой удачной попытки и, достав из кармана штанов хлопушку-пистоль и коробку с пистонами, протягивает их Никуле: — Стреляй!
Никуля прижмуривает один глаз, наводит хлопушку двумя руками на дальний лес и нажимает курок: ба-бах!
— У-ух-ты! — делает круглые глаза от восторга Васятка. — Важно стрелил!
— В кого попал? — усмехается Гунявый. — В зайца али в медведя?
— В хромого лешего! — радостно кричит Васятка.
Никуля молчит. Он снова старательно целится в кого-то, только ему одному видимого: ба-бах! ба-бах!! ба-бах!!!
— Жоржа, дай мне скореича! — прыгает на одной ноге Васятка. — Мочи нет больше терпеть, как стрелить хочется!
Жорж, бросив на Гунявого выразительный взгляд, протягивает пистоль. Лицо у Гунявого вытягивается от обиды.
Васятка счастлив. Закрыв оба глаза, он стреляет — ба-бах! — и от полноты чувств роняет пугач на землю.
Гунявый не выдерживает и, нагнувшись, быстро поднимает пистоль.
— Моя, что ль, теперь очередь? — хмуро спрашивает он.
— «Бабки» давай! — требовательно говорит Жорж.
Гунявый протягивает барину горсть «бабок». Потом, заложив в пугач сразу несколько пистонов, неожиданно наводит его прямо на Васятку.
Васятка пятится от него.
— Не смей! — кричит Жорж. — Не смей в человека целиться!
Гунявый злорадно ощеривается и спускает курок. Трах-рах!! Тарарах!!! Слишком много пистонов оказалось одновременно в пугаче. Сверкнуло пламя, и пистоль разлетается на куски. Обожженный слегка Васятка испуганно приседает на траву.
В два прыжка подскакивает Жорж к Гунявому и обеими руками сильно толкает его в грудь. Гунявый валится на Васятку и в страхе закрывает лицо. Он знает — в драке с «Жоржей» лучше не связываться. Все барчуки в драке на руку дерзки и быстры, а «Жоржа» особенно.
— Как ты посмел в него стрелять? — сжимает Жорж кулаки. — Как ты посмел?
— Она же не взаправдашняя, пистоль-то, — хнычет Гунявый. — Не гневайся, барин…
Жорж вытаскивает из кармана «бабки» и швыряет их Гунявому.
— Вот тебе все твои «бабки»! — задыхаясь от гнева, говорит он. — И не смей больше являться на усадьбу, слышишь? Не смей!
Потом он поворачивается к Никуле и Васятке:
— А вы приходите сегодня после обеда. Я у батюшки денег на жалейку попрошу и дам вам, как обещал.