Со следующей недели на моем рабочем столе стали появляться уведомления о необходимости оплатить счета за доставленные товары. Несмотря на это, новые товары продолжали приходить, хотя в помещении склада уже почти не оставалось свободного места.
В среду на склад приехал Гарри.
– Ты не видел Джимми? – строго спросил он, входя в контору.
Я отрицательно покачал головой.
– Ну да Бог с ним, – добавил Гарри и знаком пригласил меня следовать за собой. – Идем, я хочу кое-что купить.
Несколько минут мы бродили по битком набитому демонстрационному залу. Потом Гарри показал мне пару холодильников, кухонную плиту и три телевизора.
– Беру, – сказал он, доставая из бумажника несколько банкнот.
– Ты собираешься платить?! – удивился я.
– Конечно! – Гарри нахмурился. – И выпиши мне товарный чек.
Я вызвал грузчиков и велел погрузить покупки в фургон, а Гарри вручил водителю список из нескольких адресов. Потом он похлопал по одному из телевизоров и сказал:
– А это отнеси в «даймлер».
Я погрузил телевизор в тележку и отвез на стоянку, где была припаркована машина Гарри. Возле нее, прислонившись к крылу, курил Тони Ставрокакис. С его помощью я переложил коробку с телевизором в багажник. Потом из склада вышел Гарри. Открыв заднюю дверцу «даймлера», он пристально посмотрел на меня:
– Залезай.
Я сел на заднее сиденье, и Тони сразу отъехал. Есть что-то удивительно успокаивающее в плавном движении лимузина, да и сознание того, что меня везут в дорогой мощной машине, невольно согревало душу. Гарри, во всяком случае, всегда расслаблялся, когда ехал куда-то на заднем сиденье своего «даймлера». Здесь он чувствовал себя уверенно и спокойно, как в уединенном, уютном кабинете. Именно в машине он консультировался со своим психоаналитиком. Здесь мы познакомились, и здесь же было положено начало нашему разрыву, и, сидя теперь на чуть потертом кожаном сиденье, я не мог не вспомнить о временах, когда мы с Гарри, разодевшись в пух и прах, ездили на этой машине в какое-нибудь роскошное заведение.
Гарри искоса посмотрел на меня и рассеянно похлопал по ляжке.
– Все в порядке? – спросил он.
У меня было о чем спросить Гарри, но я предпочел промолчать, боясь сказать глупость или неловкость. Мне не хотелось нарушить установившуюся между нами атмосферу неловкой интимности. Было, было в Гарри много такого, чего мне по-прежнему остро не хватало, поэтому я просто улыбнулся в ответ.
– Все в порядке, – сказал я.
Как выяснилось, мы ехали в дом престарелых «Виллоу нук» в Степни. Пока Гарри говорил с экономкой, мы с Тони внесли телевизор в комнату отдыха. Несколько обитателей дома престарелых, разинув рты, следили за нами мутными старческими глазами с пожелтевшими белками. Сидя на стульях с высокими спинками, расставленными вдоль стен комнаты, эти морщинистые старики и старухи напоминали ящериц, выползших погреться на солнышке.
– Только погляди на этих живых покойников!.. – вполголоса пробормотал Гарри, когда мы установили телек на тумбе.
Потом в комнате появился полный краснолицый мужчина, который обошел всю комнату, с приторной улыбкой наклоняясь к каждому старику и что-то говоря.
– А этот-то хорош! – снова прокомментировал Гарри шепотом. – Это ж надо додуматься – ручкаться с каждым из этих полудохлых придурков!
– Кто это? – спросил я.
– Бенни Уайт, член местного совета. Мелкая сошка, но воображает себя важной персоной. Впрочем, он тоже может пригодиться.
– Гарольд! – провозгласил тем временем Бенни Уайт, обращаясь к Гарри с противоположного конца комнаты. – Как это благородно с твоей стороны! Теперь все увидят, что мелкие предприниматели тоже могут приносить пользу обществу.
Гарри пожал плечами, а Бенни Уайт возбужденно потер свои пухлые ладошки. Тем временем экономка ввела в комнату двух журналистов – фоторепортера и корреспондента. Заметив их, советник слегка выпрямился и разразился небольшой речью.
– Разве это не прекрасно? – начал он. – Взгляните на этот новенький телевизионный приемник, леди и джентльмены!..
В ответ раздалось приглушенное мычание. Аудитория, пораженная старческим слабоумием, старалась изо всех сил. Гарри, сияя улыбкой, позировал рядом с телевизором. Корреспондент, черкнув что-то в блокноте, подошел к нему.
– Ну как, Джо? – спросил Гарри. – Ты все записал?
– Да, конечно, – ответил журналист. – Осталось только фото – и все.
– Что ж, тогда закругляемся. Эй, Бенни! – позвал Гарри.
Бенни Уайт приблизился к нему, и они с Гарри, встав над телевизором, обменялись торжественным рукопожатием. Фотограф быстро сделал несколько снимков. Кроме телевизора в кадр попали экономка и один из наиболее сохранившихся обитателей «Виллоу нук».
На обратном пути Гарри поинтересовался, как идут дела в «Доминион электрикл».
– Все отлично, – солгал я.
Гарри задумчиво кивнул.
– Впрочем, я хотел бы кое-что выяснить, – осторожно добавил я, снова вспомнив о давно почившем младенце, который числился моим начальником.
Гарри умиротворяющим жестом положил мне руку на колено.
– Разумеется, Терри, мы поговорим, – пообещал он. – Но не сегодня. А пока, – как я и говорил, – постарайся, чтобы комар носа не подточил.
Они высадили меня у склада. На прощание Гарри сказал:
– Если увидишь Джимми, передай, что он мне срочно нужен.
На следующий день в «Ист-Ландн эдвертайзер» появилась статья, озаглавленная «Реальная помощь». Здесь же была помещена и фотография, на которой я увидел Гарри, телевизор и советника. «Член местного совета Восточного Степни Бенджамин Уайт выступил с программой „Старики просят помощи“. Одним из первых, кто откликнулся на его призыв, стал местный предприниматель Гарольд Старкс, который подарил дому для престарелых новый телевизор».
– Как делишки, Терри?
Это был Джимми Мерфи, который неслышно вошел в контору. Я поднял повыше и показал ему газету с фотографией. От смеха Джимми едва не опи́сался.
– Благотворительность! – пренебрежительно бросил он, отсмеявшись. – Да, Гарри это любит. Он считает, что это поднимает его репутацию.
– Гарри тебя разыскивал, – сообщил я.
– Да, я в курсе, – отозвался Джимми и присел на угол моего стола. – Ну, как бизнес? – поинтересовался он, доставая из кармана пиджака изогнутую по форме бедра фляжку.
– Видишь? – Я показал на груду счетов на столе. – Все это необходимо срочно оплатить, но… Просто не представляю, как быть!..
Джимми глотнул из фляжки и вздохнул.
– Пусть это тебя не беспокоит, – сказал он, протягивая фляжку мне. Я тоже сделал глоток.
– И все-таки, что мне делать? Оплатить счета или подождать еще?
– Мистер Пинкер разберется с ними, когда вернется.
– Мистер Пинкер?
– Да.
– А когда он вернется?
– Эй, в чем дело? – Джимми забрал у меня фляжку. – Что случилось?
– Видишь ли, Джимми, я все знаю насчет Пинкера.
– Что ты знаешь?
– Знаю, что он умер.
Джимми небрежно рассмеялся.
– Ах это… – протянул он.
Возникла небольшая пауза, на протяжении которой мы оба разглядывали стены конторы. Потом я сказал:
– Объясни мне, Джимми, что здесь происходит?!
– А разве ты не в курсе?
– Разумеется, нет, иначе стал бы я спрашивать!
– Ты хочешь сказать – тебя не предупредили?!
– Не предупредили о чем?
– Тебе не рассказали, что такое фирма-«подснежник»?!
– Что это еще за «подснежник»?
– Подснежник и есть подснежник, – откликнулся Джимми, навинчивая на фляжку колпачок и пряча ее обратно в карман. Потом он соскочил со стола и направился к двери.
– Не волнуйся, – сказал он, прежде чем выйти за дверь. – Скоро ты все узнаешь.
Гарри подносит кочергу к самому моему лицу.
– Ну, теперь ты знаешь, как это делается. Твоя очередь, Терри.
Я начинаю часто и глубоко дышать. От моих движений стул начинает двигаться, его пластиковые ножки противно скребут по бетонному полу.
– Придержи-ка его, Пузырь! – шепотом командует Гарри Тони Ставрокакису, и здоровенный грек опускает мне на плечи обе ладони.
– В данном случае, – проникновенно говорит Гарри, – все дело в доверии. И когда я говорю, что это можно сделать и ничего особенного тут нет, ты должен мне верить. А если ты поверишь мне настолько, что сумеешь повторить этот трюк, тогда… тогда, быть может, и я смогу поверить твоим словам. Конечно, все это немного отдает Средневековьем. Знаешь, что такое испытание Судом Божьим? Это когда наказание определяет, виновен человек или нет. И если что-то пойдет не так, это тоже будет своего рода доказательством. Конечно, мне будет очень жаль и все такое, но если ты лишишься языка… – Гарри глядит на Тони, улыбается и заканчивает: – …если лишишься языка, то не сможешь «стучать», не так ли?