Но что-то вдруг будто не так становится, Ричард руки опускает с ее талии ниже. Белла хмурится, толкает его несильно в грудь, но отойти он не удосуживается до тех пор, пока его не оттаскивают силой, в лицо ему врезается кулак. Эдвард сил не жалеет, бьет как следует, сбивая кулаки. Драка завязывается, со столов летит посуда, девчонки визжат испуганно и сбиваются в кучки, Белла пытается Эдварда оттащить — безуспешно. Остановить потасовку могут только учителя, ворчащие недовольно по поводу присутствия на балу Эдварда Мейсена, школу закончившего еще в прошлом году — все из-за этого, бесспорно. Дурное влияние взрослой жизни.
Белла прикладывает к его синякам и ссадинам смоченную в спирте салфетку, он шипит, но терпит. Ее ласковые тепло-шоколадные глаза утешают, ее нежные руки — лекарство лучше любой настойки.
— Потерпи чуть-чуть, — бормочет она, протирая крупную царапину на щеке, кажется, от осколка разбившейся тарелки.
Он себя чувствует ужасно — он ей испортил праздник, из-за него с ее лица эта волшебная улыбка пропала, тучи небо затянули.
— Прости, — тихо, едва слышно, но она глаза поднимает и глядит на него удивленно-ласково, словно не понимая.
— Ты меня защищал, — отвечает она так же тихо.
Эдвард растерян: Белла не злится на него ни капли, она на него отчего-то никогда не злится — только смотрит этим теплым, мягким взглядом и прощает, всегда прощает. Она обижаться на него просто не умеет.
— Я испортил твой выпускной, — он качает головой. — Надо было его просто от тебя оттащить… А подраться можно и после вечера.
— Эдвард! — Белла вздыхает укоризненно, проводя ладонями по его плечам, ища следы ударов. Он шипит от прикосновения к левому, она руку испуганно отдергивает.
— Больно?
— Терпимо, — отвечает он.
Белла качает головой, не веря.
— Схожу за мазью.
Она возвращается с тюбиком, Эдвард рубашку снимает, она ахает испуганно при виде огромного синяка, но в руки себя берет быстро. Намазывает, втирая сильно, шепчет тихо: «Потерпи-потерпи-потерпи…» Он зубы сжимает, но молчит. Сам виноват.
— Одевай, — бормочет Белла тихо и как-то непривычно смущенно, всовывая ему в руки рубашку с порванными как обычно манжетами.
— Что-то случилось?
Она молчит, теребя в руках нитку от одеяла, внимательно пальцы свои разглядывает, губу закусив. Не отвечает.
— Белла? — уже одевшись, спрашивает Эдвард обеспокоенно. Она никогда с ним такой не была. Она ему всегда все рассказывала.
— Все нормально, — отвечает. Улыбается, взгляд отводит.
Они по лестнице вниз спускаются, сталкиваются в дверном проеме. Белла, как обычно, чуть не падает, неуклюже пошатываясь, за Эдварда цепляется. Проем слишком узкий для двоих — слишком узкий, чтобы дышать свободно, голова почему-то кружится, ее лицо все ближе, носы их соприкасаются, он ловит губами ее дыхание, одно на двоих.
Прерывается все в один момент — дверной косяк, на который Белла плечом опиралась, угрожающе скрипит, покосившись как-то подозрительно. Оступившись, она отскакивает, глядит растерянно, рука инстинктивным движением к губам тянется, останавливается на полпути, повисает в воздухе.
— Эдвард?.. — шепчет она как-то испуганно-вопросительно.
— Прости, — бормочет он, руку к ней протягивая. Она пальчиками за нее цепляется, молчит.
Он тогда к себе уходит, делает вид, что ничего не произошло. Она тогда долго смотрит ему вслед, потом головой встряхивает сердито, идет в свою комнату и, лежа ночью без сна, думает.
Они на следующий день идут вдвоем гулять и говорят о разных мелких глупостях, смеются, за руки держатся. Будто и не было ничего вчера.
Только Эдвард себя ловит на невольном любовании его Беллой, когда она жмурится от майского солнца, когда, задумавшись, смотрит вдаль. И невольно всплывает в голове то, что в его памяти отпечаталось ее нежным дыханием.
Он ее вчера почти поцеловал.
Она вчера почти его поцеловала.
Эдвард мысли от себя гонит — не выходит. В его руке — теплая ладошка Беллы, в его мыслях — вчерашний почти-поцелуй, в его сердце — это странное волнительно-томящее чувство, прорастающее подснежником сквозь твердую «это-же-Белла-опомнись» корку сознания.
========== 2 ==========
Эдварду было четырнадцать, когда он узнал, что такое война.
По радио тогда начали говорить о военных действиях за океаном, в далекой Европе. И хотя к нему это пока не относилось, он слушал с интересом, слушал о сражениях, о великих полководцах, прославивших себя победами, героях войны.
Ему было четырнадцать, когда он захотел на фронт. Тоже сражаться, воевать. Быть героем.
Эдварду было семнадцать, когда война пришла в Америку. Когда солдат из армии начали забирать на фронт в Европе.
Он ждал с нетерпением своего совершеннолетия. Ждал призыва. Жаждал оказаться в центре событий, биться, воевать, побеждать.
Белла, слушая по радио очередные военные новости, губу испуганно закусывала, крепко Эдварда хватала за руку. Она его столько раз просила себя беречь, а он хотел сам попроситься на фронт. Она, обняв крепко, умоляла отслужить в запасе, вернуться к ней невредимым — он только хмурился. Она, как и его мама, не понимала.
Прошел месяц со случайного почти-поцелуя на кухне.
Эдварду исполнилось восемнадцать.
«С днем рождения!» — гордо поздравляют родители.
«С днем рождения!» — кричат радостно друзья.
«С днем рождения, » — тихо шепчет Белла, крепко обнимая, и без слов отчаянно просит: «Не покидай меня.»
Праздничное застолье, тосты, высоко поднятые бокалы. Но взгляд Беллы от него ни на секунду не отрывается, словно она его в последний раз запоминает.
Он уйти собирается на следующий же день. Она знает.
Вечером, после ужина, Эдвард маму на ночь обнимает и уходит спать, оставляя Беллу одну. А заснуть не выходит — он лежит и в потолок смотрит, вспоминая почему-то только ее, ее нежную улыбку, ее смех, рассеивающий его тучи.
Ему ее предстоит на целый год покинуть.
Эдвард не помнит, сколько так лежит без сна.