– Переоденься.
– Это… твое?
– Его, – Мосс недвусмысленно ткнул пальцем в сторону мертвеца.
– Ты… с ума сошел? Чтобы я это надела?
– Как хочешь. Имей в виду, я договорился тебя проводить. А тащить – найди другого. Самому мне до поселка шесть часов еще ходу, с тобой – хорошо, если завтра к полудню дойдем. А не переобуешься – упадешь. И платьице это твое… Ну, как, будешь ломаться или одеваться?
– Тьфу, Мосс, а если этот… если у него болезнь какая-нибудь? Или вши?
Солдат покрутил пальцем у виска.
– Шея у него сломана! – сердито сказал он. – А это все при нем в мешке было. Вырядилась как на праздник, за километр видать…
– Помолчи, – сказала я. – И отвернись, хорошо?
– Не видал я вас…
Но все же отвернулся, сел на рельс, закурил.
– Дай нож.
– А?
– Нож, говорю, дай.
Он протянул мне нож рукоятью вперед. Тяжелый, лезвие широкое, – таким разве что врагу промеж глаз… Платье от бедра подалось легко. Хорошее было платье, новое… К черту… Я заправила остатки в джинсы, потертые на заду, на коленках прожженные какими-то химикалиями. Завязала потуже шнурки конверсов. Ночью, пожалуй, будет прохладно – надела и свитер, и куртку. В рукав оказался засунут платок. Просто черный, без узоров – я и голову повязала.
Мосс оглянулся и пригладил рыжие усы.
– Ну, на человека похожа. А то в таком, – он поднял лоскуты бывшего платья, – ни сесть, ни лечь.
Ложиться я не собиралась, но об этом лучше было помолчать. Хозяйственный Мосс сложил тряпки в мешок, туда же запихал бескаблучные туфли, бормоча: «Следов не оставлять…», и поднялся:
– Два часа еще идем.
Я особенно не интересовалась, как Мосс разжигал костер, таскал какие-то ветки, что-то втыкал и расставлял. Опустилась прямо на землю, а подняться уже не могла: мышцы свело. Глаза закрывались.
– Поешь.
– М-м… Не хочу.
На это Мосс пробурчал что-то презрительное. Пахло от костра жареным, но это ведь наверняка какая-нибудь подножная гадость: хорошо, если ежик. Ведь Мосс и гадюку съест запросто, или что им еще там положено по науке выживания. А я потерплю. Завтра накормят. Если, конечно, в этом загадочном поселке вообще кто-нибудь живет.
– Подвинься.
Я не пошевелилась. Мосс подхватил меня за плечи и куда-то перенес. Щеки жгло, сквозь опущенные веки пробивался неровный красный свет.
– Вот возня… – он устраивал меня вблизи костра, – да обопрись ты, дура! Совсем отключилась…
Я и не спала, и не бодрствовала: плечом ощутила, как Мосс устраивается рядом; рука его протянулась, что-то поправляя, подтыкая. Потом стало тихо.
Роса пропитала платок, уголок свесился мне прямо в рот. Я очнулась, с трудом повернула шею: Мосс спал рядом, опершись на ствол дерева. Нас обоих обертывало одно одеяло, и что-то угловатое угадывалось там, втыкаясь заодно мне в бедро. Я двинула ногой, и Мосс тут же открыл глаза.
– Тихо, – сказал он. – Не дергайся.
И потащил автомат из-под одеяла. Черт! Всю ночь этот вояка проспал, положив палец на спуск!
– Береженого Бог бережет, – он чем-то щелкнул. – А ты что, испугалась?
Я молча развязала платок, стряхнула росу.
– Выспалась хорошо? А думала, небось, что я к тебе полезу?
– Просто удивительно, что не полез… – я отвечала сквозь зубы, пытаясь выпрямить и снова согнуть совершенно окоченевшие ноги.
– Если б я полез, – Мосс нагнулся над костром, – то из кустов бы кто-нибудь… непременно. Это как закон. А когда ты с голым задом… Что?
– Смешно: с голым задом.
– Был бы на тебе… посмеялась бы – почти сердито буркнул Мосс. – Чай ты пьешь?
– Давай.
Я неловко перехватывала горячую кружку. Мосс обгладывал какую-то кость из вчерашней еды.
– Мосс… а как же ты здесь? Ведь армия в городе…
Вчера мы об этом не говорили. Он облизал пальцы:
– В городе. Да я сам себе командир. Для здоровья так полезнее.
– А… Симона ты давно знаешь?
– Тебе какая разница?
– Что ты за человек, Мосс! Слова нельзя сказать…
– Просто не твое дело. Допила?
– Да. Забирай свою кружку…
– А спасибо?
– Пребольшое тебе…
Он сполоснул кружку, упаковал вещи. Покосился на меня:
– Гляжу, ты язва. Ну, брат он мне, скажем. Довольна?
Я пожала плечами. Брат? Разве что названный… Симон меня ему поручил – как брату ли, как другу, либо же как обязанному – рыжий солдат, чужой и страшный на той страшной вечеринке, был недоволен, однако подчинился. И вот…
– Ну, подъем! Не засиживаться.
***
Поселок показался внизу, залитый маревом.
– Тихо, – сказал Мосс. – Куда рванула?