Чего ж ты хотел, скажет она, когда убежал от судьбы? Разгребай теперь пепел.
Так никому и не позвонил. Холодно ему было в ту ночь, а Сида, закрывая лицо ладонями, шептала жалобно, но ее языка Келли почему-то не понимал.
Мастер приехал затемно, еще туман не поднялся. Келли спал – не спал, до утра промаялся, в затылке плескалась тяжесть. А ведь один только глоток с вечера – вон, стакан стоит недопитый, уже и «Джемисон» не в радость и не впрок. В этой беде выбрался на балкон, уперся голым животом в холодные завитушки – аж под сердцем заныло, – и услыхал, как у «Сиды» кто-то терзает что есть мочи сигнал. С минуту слушал – опомнился, побежал звонить на охрану. А еще через пару минут уже натягивал джинсы, путался в футболке – встречать дорогого гостя.
И встретились – мастер, уже немолодой, едва по плечо рослому управляющему «Сиды», и сам управляющий – встрепанный, серый после скверной ночи, больной.
– Я от Ланса, Ник Микаленич, работаю по стеклу.
– Да, – Келли прочистил горло, но голос звучал ржаво. – Это здорово. Доброе утро, Ник. Я Келли, управляющий… в общем, там мой клуб и все… Завтракать?
– Спасибо, – Ник улыбался, доброжелательно поглядывал по сторонам, дом ему нравился. – Я уже.
– Но я-то нет! – Келли воспрял духом при виде этого спокойного славного дядьки. – Заходите. Или нет, я сейчас… но все равно – заходите!
Усадил мастера в нижней гостиной, извинился раз пять за то, что в такую рань нечем угостить (Ник вежливо и терпеливо отнекивался); все-таки побежал под душ, оделся наново и спустился, голодный и почти бодрый.
– У меня пикапчик тут, – говорил мастер, выходя вслед за Келли в просветлевший туман, – там платформа, инструменты. Так я его подгоню, а ты мне покажешь, где там и что, да?
Выговор у него был мягкий, но не такой, как у местных. Мика… ле-нич, ну и фамилия, а дядька, кажется, в целом приятный…
Все еще в запале, Келли совершил налет на холодильник в ресторане, сварил кофе – но, пока жевал-запивал, тоска тут как тут – прогрызла подреберье, взялась за душу.
Мастер времени даром не терял – когда хмурый управляющий показался из парадного, платформа уже была собрана, Ник наверху осторожно отцеплял завязки флага.
Келли не сдержался, матерно охнул – в пол-лица ее черная рваная дыра, как же можно! Ник хмыкнул. Рассматривал витраж, то так, то сяк наклонял голову, осторожно трогал сколы. Наконец перегнулся через перила с отбитым куском стекла в руках:
– Хорошо. Прямо сейчас и займусь.
Три часа спустя в кабинет Келли заглянул Марч. Управляющий сидел на подоконнике, сонно смотрел на горизонт.
Оглянулся:
– Ну, что? Как дела?
Марч покачал головой.
– Ты лучше сам погляди.
– Что такое? Говори?
– Нет, Келли. Сходи сам. Чересчур он… самостоятельный.
Келли выбежал вон.
– Что ж ты делаешь, стекольщик хренов! Слезай оттуда! – Келли захлебнулся. Этот… горе-мастер вынул стекла в половине витража, от Сиды остались только летучие завитки волос по краям да синее платье.
Ник аккуратно положил стекло, сошел с подмостков.
– Что это я делаю? Работаю… но могу и поговорить…
Похлопал по карманам, вытащил «Мальборо», закурил. Келли не успел и рта раскрыть – зашелся кашлем, ухватился за лестницу.
– Что такое, что?
– Не кури… при мне… ясно?
– Ясно. Виноват, не знал же.
– Да пошел ты… что с Сидой теперь?
Мастер посмотрел на витраж.
– А что с ней? Все будет хорошо… Как ты сказал? Как ее зовут?
Не осталось сил злиться, гнев утонул в горькой слюне.
– Ее не зовут… Это Сида. Да ты все равно хрен поймешь… Я же тебя просил – что? На кой ты все разобрал?
Мастер усмехнулся.
– Вот как. Говоришь, ни хрена не пойму, да? По крайней мере, я работу свою знаю. Просто так не исправишь. Не окошко остеклить.
– Слушай, теоретик, – Келли снова закипал, – слушай, я твои художества поощрять не намерен. Что не окно – понятно, но ты… лучше не умничай, лезь наверх, ставь все на место, и завтра к вечеру чтобы я эту государственную символику отсюда прибрал! Мне нужна она. Живая… то есть целая, я хотел сказать, ну, ты понял.
– Понял, понял, – мастер посмотрел на Келли искоса, но без злобы или обиды. – Вот что, парень… Сразу скажу, чтобы без недоразумений – ни завтра, ни послезавтра Сиды… хе, Си-ды… у тебя не будет. Вот, спросить забыл – чья работа, кто ее делал?