Татьяна тоже замерла на месте и не могла оторвать глаз, но не от тел, а от их движений. То дерзких, то плавных, но всегда изящных и выверенных. Танцовщицы легко улавливали ритм мелодии, который часто и быстро менялся, вмиг подстраиваясь под следующий. Больше всего Татьяне понравилась девушка справа, которая отличалась выдающимся бюстом и длинными волосами рыжего цвета. Волосы крутились и хлестали девушку по лицу и телу, повторяя ее движения, и это было зрелищно. Танцовщица на доли секунды задержала на Татьяне взгляд, но быстро отвела его, продолжая равнодушно улыбаться пустоте над толпой.
— Че, девочки гоу-гоу понравились? — спросила с усмешкой Лада. — Они у нас лучшие! А рыжая, Светка, самая-самая! Кстати, она тоже бывшая балерина.
Девчонка подмигнула. Татьяна посмотрела на нее вопросительно и снова уставилась на рыжую. Та переставляла ноги под нестройный темп, параллельно выворачивая туловище, руки и голову в разные стороны. Смотрелось красиво и легко, но Татьяна представляла, как ей непросто сейчас. Несмотря ни на что девушка улыбалась, безэмоционально и технично. На нее многие заглядывались, особенно представители мужского пола. Грация и сквозящая в каждом движении сексуальность завораживали.
— У нас в академии считалось самым позорным пойти после балета танцевать гоу-гоу, — с грустью и сомнением проговорила Татьяна, не отрывая глаз от танцев.
— Ха, — нарочно выдавила смешок Лада. — Ты зарплаты сначала сравни. Да танцовщица гоу-гоу за один уикенд может заработать столько, сколько балерина в театре за месяц!
— Это сколько? — удивилась Татьяна. — Без стриптиза?
— Конечно, без! Стриптиз — это стриптиз, а это гоу-гоу! — возмутилась девчонка. — Ну, мать каждой платит по пять косарей за ночь. А Светка рассказывала, что обычная балерина в обычном театре получает пятнадцать штук в месяц. Сама посчитай.
— Ну, да, так и получается, — хмыкнула Татьяна, умножив в уме пять тысяч на три. — Прикольно.
— Причем на балерину надо лет десять учиться, а танцовщицей любая смазливая дура стать может, — усмехнулась девушка. — Ну, если танцевать, конечно, умеет.
Тут сзади к ним подбежал запыхавшийся Павлик. Он взял обеих девушек за плечи и отвел в сторону.
— Я же сказал в гримерку! — ворчал, оглядываясь по сторонам. — Че вы мне тут гостей распугиваете?!
Татьяна тоже осмотрелась вокруг и заметила, как некоторые из танцующих странно на них пялятся, а потом посмотрела на себя и поняла, в чем дело. Все их лица и тела вымазались в грязи и траве. Они, наверняка, воняли, да и одеты были неподобающим образом. Это привлекало нежелательное внимание. Павлик быстро отвел их в сторону подальше от толпы и привел в узкий темный коридор, подсвеченный только светодиодными проводами, натянутыми вдоль обеих стен под потолками. Коридор украшали картины художников авангардистов, абстракционистов и кубистов, насколько Татьяна смогла распознать и проанализировать эти стили. В конце коридора они уперлись в еще одну белую, дверь с табличкой «Арт-директор». Павлик аккуратно постучался, а затем открыл ее, выдвинув девушек вперед.
— Как тебя угораздило? — раздался низкий женский голос. Тон был раздраженным и взволнованным, но сам голос показался Татьяне приятным, бархатным.
Матерью Лады оказалась высокая женщина с круглой грудью и мускулистыми ногами. Привлекательность фигуры подчеркивало черное мини. Узкий вырез воротника уходил ровно в полоску между грудями, придавая острой пикантности, в целом, строгому образу. Из-под подола выступали ажурные повязки черных чулок. На ногах блестели лакированные лодочки с красным носком на тонкой шпильке. Оба уха испещрили маленькие жемчужины. Лицо, как и все тело, имело острые черты, треугольные, угловатые, несоразмерные. Носик терялся на фоне больших карих глаз и пухлого, словно взбитого, рта, акцентированного алой помадой. Губы имели настолько сжатую форму, что казалось, женщина постоянно вытягивала их вперед в жалкой попытке сделать трубочку. Смотрелось вызывающе.