Не знает Тимофей Гаврилович, есть ли в том действительно закономерность, что деревни исчезают, а города растут, и до каких пор все это будет продолжаться, но то, что человек изменился заметно, почувствовали все старики. Отношение к труду изменилось, вот что страшно. Ни уважения к труду, ни любви, ни тяги, а… лишь бы день прошел. Дисциплины нет. Ты меня уволишь за пьянство, а я рядом устроюсь на второй же день, там так же рабочих рук нет.
Когда на страхе послушание держится — дело плохое, никудышное дело, каждому ясно. Никишина, скажем, не боялись, побаивались разве. Уважали больше. А как работали! А сейчас — ни уважения, ни сознательности. Допризывник может послать управляющего к такой-то матери, расчет взять — и куда глаза глядят. Везде ему место найдется: не на заводе, так на фабрике, не на фабрике, так на стройке обязательно. Все это не по рассказам знает Тимофей Гаврилович, в своем совхозе наблюдал. Да и по слухам известно.
Никогда не забыть Тимофею Гавриловичу, как лет семь тому назад (деревня еще была цела), ездил он в Крым хоронить родную сестру свою. Жила она с дочерью под Евпаторией, в селе, недалеко от моря. Умерла по старости, в августе дело было. Приехал, похоронил. Дочь сестры, племянница, стало быть, начала уговаривать его остаться хотя бы на неделю еще, погостить. Отдохнул чтоб, фруктов поел, в море искупался. Вода морская полезная от всех болезней. Оздоровеете, зимой простуда не возьмет. А домой телеграмму дать, что задержался немного, приеду такого-то числа.
— Не купались никогда в море, дядя? — спрашивает племянница.
— Нет, в море не купался, — сознался Тимофей Гаврилович. — В Шегарке купался, до войны еще, давным-давно, уж и не вспомнить.
Племянница ему плавки купила. В трусах неудобно, объясняет. Дней семь прожил Тимофей Гаврилович, всему удивлялся. Племянница одинокая, уйдет с утра на работу, в доме пусто — и поговорить не с кем. А работа ее на берегу прямо, поваром работала в пансионате детском. Тимофей Гаврилович часиков в десять на работу к ней зайдет, посидит, потом к морю спустится. Пляж пансионата огорожен, чтоб посторонние не заходили. Тимофей Гаврилович выбрал место за загородкой, неудобно было на детском пляже лежать. И дальше по берегу пляж свободный, кто хочет, тот и загорает-купается. Разденется Тимофей Гаврилович под грибком, ляжет на песок без подстилки всякой, песок теплый. Море рядом плещется, рукой достать можно, потянись. Гос-споди, за всю-то жизнь у него дней таких разморенных да пустых никогда не бывало. В детстве разве. Ничего делать не надо. Как в раю. Лежи, оглядывайся. Далеко-о в море пароходы виднеются белые. Чайки белые над водой…
Ребятишки живут своей жизнью, все у них по распорядку: подъем, гимнастика, купание, завтрак. Потом опять к морю, до обеда. После обеда, в солнцепек самый, отдых в корпусах, тихий час. Возле ребятишек, заметил Тимофей Гаврилович, мужики в основном. Две женщины всего. С одной из них рядом оказался как-то, разговорились.
— Кто же они? — спросил Тимофей Гаврилович, указывая на мужиков. — Что, отдыхают здесь? Так ведь детский пансионат.
— Нет, работают, — ответила женщина. — Вон тот, в очках, — директор пансионата. Рядом — заместитель по культурно-воспитательной работе. Пошел который — заместитель по хозяйственной части. Этот — старший методист, этот — просто методист. Высокий — физрук, гимнастику делает с ребятишками. Купается — музыкальный руководитель, песни разучивает. А во-он тот, под грибком лежит на спине, это…
Тимофей Гаврилович даже приподнялся от удивления. Мужики, и неизболевшие какие-то, на поправку присланные к морю на месяц-другой, — волкодавы видом. Любого в конную косилку запрягай — без подмоги попрет. Спасибо ребятишкам, что кормят около себя такую ораву. Физрук, понаблюдал Тимофей Гаврилович, проведет по утрам гимнастику, позавтракает — и целый-то день на бережку. Искупается — на берег, на песок; позагорал — в воду. А сам до того здоровый, изнывает прямо от избытка сил. Вагоны бы ему с углем разгружать — одного на пять вагонов, да лопату совковую, чтоб пуд угля вбирала. Семья у физрука тут — жена, двое детей-подростков. Живут в пансионате, комната у них отдельная, у него — кабинет служебный, как и полагается. Кушают три раза в день жена с детками в пансионате, и неплохо, видимо, кушают. И у других семьи при себе. Не догадались еще и родителей-родственников пригласить на отдых…
Вот уж кому труд радость приносит, разговора быть не может. Жалуются, мяса нет по городам. Да откуда же оно возьмется, мясо?!