Ну, об этом, допустим, Тимофею Гавриловичу не надо было рассказывать, об этом он не только догадывался давно, а видел своими глазами. Далеко ходить-ездить не нужно, вон контора совхоза. Деревни, составляющие некогда совхоз, исчезли, из десяти осталось две, совхоз на издыхании, а конторских служащих ничуть не убавилось, полны кабинеты. Руководят. В сельсовете дополнительно стол военный открыли, вести допризывникам учет. Их, допризывников, на две деревни не наберется и пяти человек, а деваха сидит в сельсовете, бумажки перебирает. По штату, говорят, положено. Деваха та что-то успела закончить, должности ей пока не отыскали подходящей, поместили в военный стол. Оклад, выходные, отпуск — служба…
Нет, что там ни говори, а все в первую очередь от руководителя зависит, так всегда считал Тимофей Гаврилович. Совхоз это, район, область ли — значения не имеет. Народ, конечно, народом, он тянет работу, весь основной груз на нем, но он ведь на руководителя смотрит, прежде всего на руководителя равняется. Да, на него.
В армии, помнит Тимофей Гаврилович, умный командир — и солдат при нем умен; храбрый командир — и солдат при нем храбр, в атаку любую идет не сгибаясь, видя командирскую спину впереди. Старшину возьми. Хозяйственный старшина, смекалистый, расторопный — у него солдат всегда одет-обут, накормлен. А ежели командир сам никуда не гож, то и от солдата ничего доброго ждать не приходится, по сторонам глазами рыскает. И в мирной жизни так же. Да в любом деле — на переднего взор…
Никишин двадцать пять лет руководил бессменно колхозом. Темь утренняя — он уже в конторе, темь вечерняя — он идет домой. За день все обойдет, что можно обойти, поля объедет на лошади. К каждому подойдет, хоть слово, но скажет. И все тянулись за ним. Боже упаси, чтоб кто-то вышел выпивши на работу. Или с вечера загулял, а утром вообще не явился. Да об этом и речи не могло быть. Они не смогли бы в лицо председателя смотреть, случись с ними подобное. Умри, но — встань, вот как. Дисциплина была, чувствовалось. Тимофей Гаврилович и припомнить не сможет, чтобы он видел когда-то навеселе Никишина. Никто не видел. В праздники, бывало, выпьет самую малость, не обижая хозяев, ежели в гостях находится.
Да что там колхоз-совхоз — семью возьми любую, обыкновенную деревенскую семью. Хозяин есть? Есть. Каков хозяин, таков и двор. А у жены, у нее возле печи забот с чугунами хватает. Хороший хозяин — у него с утра семья на ногах, и каждый своим делом занят, всякой щепке во дворе свое место. А уж когда хозяин лодырь, да неумелец, да выпивает, то и говорить не стоит. У него ворота настежь день и ночь, одни ворота, а и те поломаны, на нижней петле ржавой висят кособоко, любая скотина заходи. Недаром испокон веков была в употреблении такая пословица: каков хозяин, таков и работник. Верно сказано, лучше и выразиться невозможно.
Страдая от всей безалаберности, что из года в год наблюдал он в своем совхозе и в районе, от бесхозяйственности удивительной, иногда начинал Тимофей Гаврилович примеривать себя к той или иной должности: получилось бы у него или нет, стань он руководителем. Он был одно время руководителем — бригадиром в колхозе, и неплохим бригадиром, никто ничего худого о нем ни в лицо, ни в спину не говорил. Но это — давно, тогда и времена были другие, и люди совсем иные, трудолюбием отличные от теперешних. Главное же — рядом всегда находился Никишин, на него можно было опереться в любую минуту. Никишин был первой фигурой в колхозе, Тимофей Гаврилович — второй, кладовщик — третьей, счетовод — четвертой. К председателю сначала шли колхозники, потом уж к бригадиру…
Ну а ежели б сейчас, при нынешнем народе и порядках, при нынешнем отношении к труду, быть бы ему, скажем, управляющим фермой или даже директором совхоза? Директором-то, наверное, не потянул бы Тимофей Гаврилович, грамотешки маловато, четыре класса всего, опыт, может быть, выручил бы, это да. Ну а управляющим можно на любую ферму хоть завтра, не испугался бы. Но сам себя Тимофей Гаврилович никогда в жизни не предложил бы на должность управляющего, назначить же его никто не догадался. И задолго до пенсии, да и все годы, как сдал бригадирство. А уж теперь, в пенсионном возрасте, и того подавно. Двор отремонтировать доверят, скот…
А поработать управляющим была охота большая, хотя бы вон во Вдовине. Лет пяток, а то и больше, чего там загадывать. Забыл бы про болезни, про возраст и про пенсию: показать и доказать, что и при сегодняшней разболтанности можно восстановить ранешнюю дисциплину. Именно с нее следует начинать — с дисциплины, а иначе…