— Васенька… Кончай дверь протирать… Насквозь протрёшь!
— Пятнышко… — испуганно лепечет он.
— Какое пятнышко? Нет там никакого пятнышка! Сел бы, что ли, нарисовал что-нибудь…
— Пятнышко…
— Вась!.. Ну я тебя прошу! Для меня!.. Хрен с ним с пятнышком! Вот карандаш, вот бумага… Нарисуй мне что-нибудь!
Опасливо помаргивая, он смотрит на чистый лист.
— Она большая…
— Бумага большая?.. А мы её сейчас на квадратики порежем!.. Чик-чик… Вот, гляди! Такой пойдёт квадратик?..
Он всё ещё не решается.
— Ну пожалуйста, Вася…
И Вася нарисовал мне домик. Вот же растудыть твою!.. Ну месяц так пройдёт, ну два… В конце концов надоест это всё Никанору Палычу — и живи опять на пенсию да на дворницкую зарплату… если не уволят, конечно…
— Тогда расскажи что-нибудь!
— Ты расскажи… — просит он в ответ.
— Э, нет, Вася! Так не по-честненькому. Я первый сказал… Ну вот что ты вчера делал? Пришёл на работу, взял метлу…
— Взял метлу… — зачарованно глядя на меня, повторяет он.
Боже мой! И этот человек каких-нибудь полтора месяца назад выложил в сеть разработку, от которой у специалистов крыши съехали! Наверняка ведь умница был, талантище… Может, кольнули его чем? Вражеские-то спецслужбы тоже не дремлют. Да, но, если они вышли на него раньше наших, разумнее было бы выкрасть… завербовать… Или пытались, да не на того нарвались?
Однако надо же хоть что-то предъявить Никанору Палычу!
— Вася… А дай-ка мне этот твой рисуночек…
К тому, что произошло дальше, я готов не был. С отчаянным лицом Васятка схватил квадратик бумаги, сунул его в рот и, торопливо разжевав, проглотил.
— Домик, говорите? — Никанор Палыч с глубокомысленным, хотя и несколько недоумённым видом приставил указательный палец сначала к кончику носа, затем к подбородку. Как будто забыл, где лоб находится. — И, говорите, съел?
— Съел…
— А как он выглядел, этот домик? Нарисовать сможете?
— Да, конечно.
Я принял протянутый мне блокнот и старательно изобразил квадратик, увенчанный треугольничком.
— И всё?
— Всё…
— Точно скопировали?
— Не совсем. У него покорявее было…
— Хм… — Никанор Палыч задумался, затем вдруг повеселел. — А знаете, неплохо вы придумали эти уроки рисования… Сначала домик, а там, глядишь… Кстати, а домик ли это? — И он надолго оцепенел над рисунком. Потом спросил отрывисто:
— Крышей вверх рисовал?
— Крышей вверх…
— Видимо, всё-таки домик, — с сожалением произнёс наконец Никанор Палыч. — Зря мы у вас скрытые камеры не установили…
— Как же это вы? — огорчился я.
— Да вот так как-то, знаете… — Вздохнул и достал из нагрудного кармана тысячную купюру. — Плата, как видите, символическая, но… сами понимаете… На большее домик не тянет.
«Так а я ещё нарисовать могу», — чуть было не ляпнул я, но, слава богу, вовремя прикусил язык и спросил о другом, насущном:
— Ну а камеры-то устанавливать будете?
— М-м… Пожалуй, нет.
— Что так?
— Сами же говорите: чуть ли не каждый день он всю квартиру вылизывает. Найдёт… И ещё одно. Насколько я понимаю, кроме художественной литературы вы ничего не читаете, так?
— Так… А в чём дело?
Никанор Палыч взял со свободного стула свой кейс (мы сидели с ним всё в той же скромной кафешке) и достал книгу, на обложке которой оттиснуто было нечто дремуче математическое.
— Вот, — сказал он. — Единственное, что осталось от библиотеки Василия Даниловича. Родственнички выбросить забыли…
— И что мне с этим делать?
— Положите дома на стол. Лучше в развёрнутом виде…
— А если Васятка начнёт вырывать страницы и есть?
— Тогда отберите…
Опасения мои оказались напрасны. Вырывать и есть страницы Васятка не стал — тщательно обтёр книгу и хотел поставить в общий строй. Между Прустом и Шолоховым. По росту.
— Нет, Вася, — строго сказал я ему. — Это главная книга. Главная, понимаешь? Она всегда должна лежать на столе. А если будешь себя хорошо вести, я разрешу её тебе открыть…
Естественно, что наивная моя хитрость не сработала. Как и все прочие мои наивные хитрости, включая разложенные повсюду бумажные квадратики и ручки с карандашами. Васятка неизменно собирал найденные листочки в стопочку, а сверху водружал пластмассовый стаканчик с канцелярскими принадлежностями. «Если будешь себя хорошо вести…» Куда уж лучше-то!