Последний поезд к Ла-Маншу уходил с ближайшего ко мне вокзала Монпарнас менее чем через час. Я нашел информацию, что поезд с автоматическим управлением, без водителя, шел без пересадок до самого Гранвиля. Поезд запустили до событий, и он был все еще в очень неплохом рабочем состоянии. Этот скоростной поезд представлял собой лучший способ добраться до моря, а также последний шанс спасти птицу, за которую я взял на себя ответственность. Эта миссия, которую я внезапно возложил на себя, продолжала меня удивлять. Не в моем характере идти на такие трудности ради кого-то, тем более ради животного. И все же я чувствовал, что сделал правильный выбор. На все вопросы это был мой единственный ответ, только в этом я не сомневался. Выбор становился очевидным. То было некое единение с дикой природой. Так, возможно, было в первый день существования человека, когда люди покрывали своды пещер рисунками — фантастическими стадами.
Я бросил в дорожную сумку несколько рубашек, туалетные принадлежности, документы и немного денег. Я не собирал чемодан двадцать лет.
Затем я положил все еще спящую птицу в коробку из-под обуви и проделал несколько отверстий. Птица еле поместилась в коробку. Открыла один глаз и пискнула, когда я закрыл крышку. Возможно, это напомнило ей о времени, когда ее откармливали перед охотой. Но у меня не было выбора. Я положил коробку в сумку и вышел на лестничную площадку. На лестнице я почувствовал, как утка ворочается в коробке, и услышал слабое, похожее на хрип покрякивание.
Я остановился на мгновение на площадке первого этажа, прежде чем миновать широкие ворота и выйти на улицу. Я слышал голоса и понимал, что там гудят охотники, студенты, мужчины и женщины, дети и собаки. Я боялся за себя и за утку. Я знал, что если она издаст хоть малейший звук, то пропадет. По ту сторону ворот взорвалась петарда, затем раздались крики. Утка крутилась у меня в сумке. Взорвалась еще одна петарда, и утка начала громко крякать. Она тоже почувствовала толпу. Рев хищников, что преследовали ее весь день. Она боялась, что я отдам ее толпе, она все еще не верила мне. Но я понял, что незаметно проскользнуть не получится. Время шло. Оставалось пятьдесят минут. Я не знал, что делать, и все-таки решил выйти на улицу. Рискнуть. Побежать на вокзал. Броситься в драку, если придется.
К счастью, из каморки консьержки послышался легкий шум, и я не успел попасть в собственную ловушку. Дверь приоткрылась, и миниатюрная мадам Грасия сделала мне знак войти. Я не мог видеть ее лица, но мой страх исчез. Я знаю, какова она — это женщина большой доброты, что редкость в нашем мире, и ее дружбы я не заслуживаю. Уверенный, что она поможет, я поспешил к ней в квартирку.
~~~
Она ничего не сказала, просто начала выключать везде свет. Однако на улице было еще светло, ну почти светло. Осенью дни очень длинные. Я никогда не понимал почему. Я сел в большое кресло — то самое, в котором обычно устраивался, когда приходил в гости к консьержке. Однако я вдруг осознал, что не был здесь уже несколько месяцев… а то и лет. Даже по отношению к единственному человеку, которого я искренне уважал, я, оказывается, был способен на такое невнимательное отношение. В кого же я превратился?
Впервые за долгое время мне показалось, что лицо мое стало удивительно уродливым. Было прекрасным, а стало ужасным… Мадам Грасия оставила включенной только одну лампу и села напротив меня за стол, где лежали карты Таро и стояла бутылка портвейна. Я ждал, пока она заговорит.
— У вас в сумке утка.
— Верно… — признал я. — Вы ее услышали, да?
— Да. Но главное, я увидела, как она к вам залетела… когда я выносила мусор. Она выглядела ужасно.
— Он ранена. Кто-то ее подстрелил. Но я ее подлатал, ей уже лучше.
Мадам Грасия попросила показать утку. Я раскрыл сумку и вытащил помятую коробку. Когда я ее открыл, утка вытянула шею и снова начала покрякивать. «Бедняжка…» — прошептала мадам Грасия, беря птицу на руки, отчего утка притихла. Наблюдая за тем, как она это делает, я заметил бесчисленные следы когтей на кресле. Я вспомнил, что во время событий мадам Грасия брала домой бездомных кошек и собак. Всех тех, кто потерял хозяев или кого бросили, когда людям пришлось спешно уезжать. В прошлом эта квартирка была полна животных. Сейчас они уже все умерли от старости. Я понял это только теперь и подумал, что мадам Грасия, должно быть, очень одинока. Я снова злился на себя за то, что не замечал этого, но я был счастлив, меня успокаивала мысль, что я нахожусь рядом с ней. Она подождала, но, видя, что я ничего не говорю, спросила сама: