— Ну, скажите, куда вы собираетесь отнести эту бедную утку?
— Я собираюсь выпустить ее завтра утром на побережье, если она сможет летать.
— А если не сможет?
— Не знаю. Я бы хотел успеть на последний поезд до Гранвиля. Он отправляется примерно через сорок минут. Не думаю, что у меня получится. На улице слишком людно, а утка очень беспокойна.
С задумчивым видом мадам Грасия закусила губы, затем поднялась со стула.
— Посидите-ка.
Она вернулась из кухни с бутылкой, коробкой таблеток и плетеной корзиной — одной из тех больших плетеных корзин с крышкой из прошлого.
— Держите. Я эту корзину всегда с собой беру, когда отправляюсь за ежевикой в лес Фонтенбло. Иногда я нахожу цветы, грибы… но таких животных, как это, уверяю вас, там нет.
Не теряя времени, мадам Грасия положила на дно корзины небольшую подушку и посадила на нее утку.
— Так-то лучше, — улыбнулась она.
— А таблетки?
— Это снотворное.
— Но… мадам Грасия, от них утка может умереть…
— В небольших дозах — нет. Я знаю, о чем говорю, я давала их своим питомцам. Многие из них были в депрессии, знаете ли. Я толкла таблетки и подмешивала их в молоко, чтобы животные смогли уснуть. Утке, учитывая ее вес, я дала бы ту же дозу, что и моим кошкам.
Она взяла четверть таблетки и раздавила ее на столе большим пальцем. Затем насыпала порошок в бутылку. К моему удивлению, утка согласилась, чтобы ее покормили.
— Вот увидите, она скоро уснет, и вы успеете на поезд… — сказала мадам Грасия, закрывая крышку корзины. — Пропустите стаканчик на дорожку?
Я согласился и выпил портвейн одним глотком. Мне полегчало. Мадам Грасия обняла меня. Казалось, она со мной прощается. И я вдруг подумал, насколько этот жест был уместен. Но я рассчитывал вернуться на следующий день, когда миссия будет выполнена. Я пообещал — возможно, чтобы успокоить себя, — что верну ей корзину и привезу подарок из Нормандии. Она улыбнулась.
Перед моим уходом мадам Грасия взяла пластиковую бутылку в виде фигуры Богородицы и вылила немного ее содержимого мне на макушку. Это была освященная вода из Лурда, которая, судя по цвету и запаху, находилась в бутылке очень давно. Это напомнило мне о матери. Она делала то же самое, когда я куда-нибудь уезжал. Но брала воду из-под крана и плескала ее мне в лицо. Тогда это казалось мне смешным.
Последний раз, когда она это сделала, был и последним разом, когда я ее видел. Ни она, ни я не смеялись в тот день. Ее взгляд был серьезным. Это было через несколько дней после знамения с тремя птенцами на улице Гёте и начала событий. Она решила поехать на юг Франции. Я остался в Париже, потому что на носу были экзамены. Я так и не узнал точных обстоятельств ее смерти. По правде говоря, подтверждения этому я так никогда и не получил. В то время многие люди просто исчезали.
Святая вода мадам Грасия капала у меня с головы и стекала по щекам. Я сказал себе, что сейчас самое подходящее время для слез. Чтобы никто не догадался, что я плачу. Видя мое волнение, мадам Грасия снова меня обняла.
— Идите, идите, пора.
Я кивнул, развернулся и направился к двери. Глубоко вздохнул и в волнении вышел на улицу. Там все еще было много людей. Я пытался пробиться сквозь толпу и подобраться к вокзалу. Казалось, все на меня смотрят. Плетеную корзину, хотя она и была более удобной для утки, чем коробка, было видно издалека.
Я шел, стараясь выглядеть естественно. К моему огромному облегчению, никто не остановил меня и из корзины не раздалось ни звука. Ни одна собака не учуяла утку. Я добрался до конца улицы Гёте, и справа уже виднелся вход в вокзал Монпарнас.
~~~
Вокзал был почти пуст, но мой поезд уже объявили. Он отправлялся через четыре минуты, и, продолжая идти медленно и как можно более непринужденно, я направился к ведущему на мою платформу эскалатору.
И тут вмешался рок.
У эскалатора беседовали два охранника, и когда я приблизился к ним, случилось именно то, чего я боялся: один из полицейских — повыше ростом — подошел ко мне.
— Ваши документы, мсье.
Полицейские часто проверяли документы просто от скуки. Я знал, что им мало платят и их легко подкупить. Когда охранник попросил меня открыть корзину, я улыбнулся и достал документы. Полицейский их внимательно посмотрел, а затем вернул. Я быстро положил их обратно в карман. Подошел второй полицейский, ростом пониже, с очень бледной кожей и плохими зубами. Несмотря на униформу, он выглядел бандитом. Я понял, что худшее еще впереди.