— Послушай, милая, — сказал он своим обычным голосом. — Что за странная идея сидеть в темноте? Почему ты не включила светильники?
Уна подошла к нему, чувствуя, что колени у неё подкашиваются. Он говорил… Он говорил… О, неужели буря вылечила его? Она робко положила руку ему на плечо, а затем, поддавшись эмоциям, обвила руками его шею.
— Почему… в чём дело, милая? — спросил Джик. Он держал её в сладостных, крепких объятиях. — Что случилось с моей милой девочкой? Твоё маленькое сердечко бьётся так сильно. Что-то напугало мою бедную малышку?
Она понимала, что он ничего не помнит.
— Это из-за грозы! — ответила она довольно взволнованно. — Это из-за грозы. О, Джик, я так ужасно испугалась!
— Ах ты, бедняжка! Почему-то я не обратил на неё особого внимания. Я знаю, мы включим светильники, а потом ты подойдёшь и сядешь ко мне на колени в шезлонг, и я посмотрю, смогу ли я тебя как-нибудь утешить. Неудивительно, что ты испугалась во время шторма в темноте.
Он нажал кнопку на стене. Вспыхнул мягкий, успокаивающий золотистый свет ламп.
— Так-то лучше, не так ли? — сказал Джик и с тревогой посмотрел на неё. — Теперь…
Он подошёл к шезлонгу, усадил её к себе на колени и начал целовать.
Это было чудесно. Он снова был рядом, её родной, милый, любящий Джик, как будто ничего из ужасных событий последних нескольких дней вообще не происходило. Уна закрыла глаза и глубоко вздохнула, испытывая одновременно облегчение и восторг. Это было чудесно. Она прижалась к мужу в экстазе блаженства.
Последовала череда восхитительных мгновений.
— Скажи, милая, — наконец произнёс Джик.
— Мммм?
— Я тут подумал. Ты говоришь, я никогда ничего не делаю по дому. Что ж, что было бы, если бы я сделал ещё одну подставку для бутылок от сомы, как на прошлой неделе? Я мог бы взять немного проволоки в пластиковой оплётке и сделать из неё что-то вроде фестонов и филиграни на лицевой стороне. Приукрасить её. Как ты смотришь на это, Уна? Ещё одна такая подставка для бутылок от сомы была бы очень кстати в доме.
© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)