— Конечно. Какой заказать пирог? На У-стрит есть пекарня, там готовят вполне приличные торты с шоколадным кремом. Кладут слой темного шоколада, а потом белого и малину. Они вроде обслуживали пятидесятилетие Голди Хоун несколько лет назад, и всем понравилось.
— Если нечто подобное есть в «Сабвее», заказывай. Если нет, закажи их желтый пирог с шоколадной глазурью. Заказ не должен стоить больше тридцати долларов.
Знаю-знаю, по задумке Гретчен я должна бы задать вопрос о вечеринке Голди Хоун, на что, совершенно уверена, Гретчен поведает мне, что была там, когда жила в Лос-Анджелесе, где служила секретаршей у множества знаменитостей. Она утверждает, что короткое время работала даже у самой Дженнифер Лопес. Дескать, занималась тем, что заполняла впадины на заднице Дженнифер каким-то средством телесного цвета, подготавливая певицу для съемок откровенных фотографий. Она плетет самые дикие истории о своей жизни в Лос-Анджелесе. Гретчен… в общем, врет она, как никто другой. К тому же, давно ясно, что делает она это без всякой видимой на то причины. Я понимаю еще, когда приукрашиваешь историю, чтобы избежать неприятностей или подперчить сюжет, но Гретчен врет просто так, от души. Когда только узнаешь ее, то веришь некоторым россказням, но я, например, после двух дней знакомства, выслушав, что на решение Джери Халливелл бросить «Спайс герлз» повлияла именно она, Гретчен, сильно засомневалась в правдоподобности ее болтовни и стала избегать таких откровений.
— Можно я закажу шоколадный пирог вместо желтого? Желтый плохо влияет на мое состояние.
— Ладно, пусть так, — соглашаюсь обреченно, понимая, что, подобно Голди Хоун, хозяйке светской вечеринки в честь собственного юбилея, мне непременно следовало бы заинтересоваться «состоянием» Гретчен. Она постоянно рассказывает о своем «состоянии». Как оно не дает ей спать ночами, как ей нельзя ничего есть после восьми вечера, нашей компании пришлось раскошелиться на восемьсот долларов на стул для ее кабинета, так как стандартный был вреден для ее «состояния». Я работаю с Гретчен уже три года, вижу ее изо дня в день, но по сей момент не знаю, что же это за состояние такое и есть ли оно вообще. Не думаю, чтобы кто-либо во всей фирме это знал. Подобно мне, никто не спрашивает — мы все боимся стать заложниками, которым, сидя за столами, придется часами выслушивать все ужасные детали ее состояния.
— С дороги, Гретчен, — говорит Нора, входя в мой кабинет. — У нас с Брендой сейчас будет телефонная конференция.
Нора не проявляет по отношению к Гретчен ни капли терпимости и если вообще снисходит до того, чтобы заметить ее, лает короткими и грубыми командами, а то и просто приказывает убираться.
Гретчен поднимается со стула и перед уходом, глядя на Нору, покашливает:
— Кхм… Сорок… Кхм, — говорит она тихим голосом, ретируясь.
— Эта жирная сумка с дерьмом произнесла именно то, что я услышала? — спрашивает меня Нора. — Ты ей не рассказывала о моем дне рождения?
— Нет. Я ничего не слышала. Она кашляла. Знаешь… это все ее «состояние».
Проклятие! Теперь я боюсь, что проговорилась, когда планировала вечеринку вместе с Гретчен. Хотя не думаю, что этой секретарше нужна была я, чтобы вызнать Норин возраст. Помимо того, что она является патологической лгуньей, Гретчен — заядлая офисная сплетница, знающая все обо всех.
— Да… ее состояние доведет меня до того, что я дам ей под зад, если она еще хоть раз упомянет мой возраст.
— Что ты, ничего она и не сказала. У тебя паранойя. Забудь.
— Как скажешь, — вздыхает Нора. — Ну, как твои дела, чика?
— Порядок. Все еще простужена и вот уже две недели не доберусь до врача.
— Две недели? Почему?
— Не знаю. Секретарь сказала мне, что все расписано.
— Ты не ляпнула им, что у тебя страховка от дерьмовой «Эйч-эм-оу», которой обеспечило нас наше начальство?
— Конечно, я все им сказала. Это был первый вопрос, который мне задали.
— Чика, нельзя рассказывать им о своей страховке, когда стараешься попасть на прием. Надо врать, что у тебя «Пи-пи-оу» или «Блю кросс» [18].
— Лгать? А что случится, когда я туда доберусь?
— Да какая разница? Я им говорю, что банально забыла, что сменила страховщика или вообще отнекиваюсь от своей лжи. Уж если ты пришла по записи, из кабинета никто выгонять не станет.
— Не знаю, Нора. Плохая из меня лгунья. Кроме того, я уже им рассказала, что застрахована в «Эйч-эм-оу», — вздыхаю я. — А мне всего-то надо, чтобы выписали рецепт на амоксициллин.
— Что же ты сразу не сказала, — говорит Нора, — дай мне телефон.
Я толкаю по столу телефон, она поднимает трубку и набирает номер.
— Привет. Будьте добры, продиктуйте мне телефон аптеки на Кей-стрит в Нортвесте, дом 1500.
Нора ждет несколько секунд, кладет трубку, а затем набирает следующий номер.
— Добрый день, запишите рецепт на имя Бренды Харрисон. Ее номер телефона 202/555 — 1275. Ей требуется амоксициллин, пятьсот миллиграммов, упаковка на десять дней. Нет, дополнительных заказов не будет. Это доктор Лора Рейес, мой номер 202/555 — 6895, — железным голосом вещает в трубку Нора.
— Вот и все. Через час можешь все забрать, — говорит она, кладя трубку.
— Как ты до этого додумалась?
— Не будь дурой! В Интернете можно научиться бомбы мастерить, неужто ты думаешь, я не разузнала, как получить банальный рецепт? Это весьма удобный способ, когда не хочется связываться с докторами, только надо быть осторожной и не заказывать редкие и опасные лекарства. Для них нужен специальный номер полицейского офицера. Но для такой ерунды, как амоксициллин, они даже не почешутся проверять, реален рецепт или нет.
— Ты уверена? Меня не арестуют прямо в аптеке?
— Нет, — смеясь, отвечает Нора.
— Что вообще за доктор Лора Рейес такая?
— Так, одна дама-гинеколог, к которой я ходила до тех пор, пока она не сломала рефлектор в моей киске.
Я ахаю. И, если честно, не знаю даже почему. То ли от мысли о маленьком зеркальце, лопающемся в женской… ну, понимаете? То ли оттого, что кто-либо вообще может рассказывать подобные истории, а уж о «киске» я и не упоминаю. Но опять же, речь ведь идет о Норе. У нее комплексов мало.
Я раздумываю над тем, хочу ли знать подробности инцидента с рефлектором, когда мой взгляд падает на настольные часы и я вспоминаю, зачем, собственно, Нора пожаловала ко мне в кабинет.
— Черт. Пора звонить, — я включаю громкую связь и набираю номер. Раз в неделю мы проводим сеанс телефонной конференции с менеджерами по продажам, департаментом стратегических разработок и отделом пост-контрактного обслуживания клиентов.
— Кто сегодня председательствует? — спрашивает Нора, хотя каждую неделю присутствует на таких встречах и знает, кто вел последние две или три.
— Сара Гейтс.
— Свиномордая девочка? — спрашивает Нора.
— Ну, Нора, я не уверена в том, что она свиномордая…
— Сара Гейтс? Глава департамента продаж, так?
— Да.
— Да, она. Свиномордая, — кивает Нора.
— Привет, это Бренда и Нора, — говорю я в телефон. Нора же открывает журнал «Пипл», который принесла с собой в папке, и принимается его листать. Нора всегда носит по офису папки. Но в них редко бывает что-либо, имеющее отношение к работе. Обычно за непроницаемой обложкой прячутся журналы или бульварные романы, которые она читает в рабочее время. Меня раздражает, что значительную часть рабочего дня она валяет дурака. Я не злюсь на ее за лень и нежелание принимать участие в делах. Скорее, наоборот. Я завидую ее умению и профессионализму, которые проявляются в наших совместных проектах. Она так быстро справляется с работой, что у нее всегда есть свободное время для чтения журналов, путешествий по Интернету или для выполнения сторонних заказов. На нас лежит одинаковая нагрузка, но Нора все успевает в несколько раз быстрее меня. Не думаю, что она умнее. Просто Нора более целеустремленная. Я копаюсь с разработкой структуры и дизайна моих презентаций, готовлю несколько пилотных экземпляров, из которых выбираю один, который и представляю менеджерам по продажам. Нора же быстро определяется с дизайном, готовит одну-единственную версию и тут же берется за следующий проект.