— Можно сказать, что пока все в порядке.
— Вот и ладно. Я звоню, чтобы проверить — наша договоренность на среду остается в силе?
Вчера Оуэн звонил и назначил свидание.
— Конечно. Я смогу уйти из офиса около пяти. Заезжай за мной в семь.
— Договорились. Тогда на шесть я заказываю няньку. За час до тебя доберусь.
— Знаешь, не думай об этом, Оуэн, — отвечаю я. Поверить не могу в собственные слова. — Почему бы нам не взять Билли с собой? Буду рада повидаться с ним еще раз. Можно пойти в какое-нибудь местечко, где есть места для детей.
— Что-то вроде «Чак И. Чиз» [50]? — спрашивает Оуэн.
— Боже, нет! — вырывается у меня непроизвольно, а в голове проносится образ детворы, с шумом мечущейся среди игровых автоматов. — Нет… Я имела в виду обычный ресторан, но не особо вычурный.
Оуэн смеется.
— Первые шаги младенца, — сквозь смех говорит он.
— Что?
— Так, ничего.
— Нет уж, скажи, что еще за шаги младенца?
— Ничего особенного. Я очень ценю то, что ты стараешься подружиться с Билли. Предположив, что ты уже готова пойти в «Чак И. Чиз», я сглупил. Но когда-нибудь ты охотно пообедаешь и там.
— Ставок на это делать не стоит, — теперь моя очередь смеяться.
— И не собирался. Итак, значит в семь?
— Точно.
Кладу трубку и с удивлением осознаю, что с нетерпением ожидаю встречи с Оуэном и Билли. «Бог ты мой! Что происходит? Сначала я честно рассказала Гретчен об операции, а теперь жду встречи с четырехлетним мальчишкой. Может, в послеоперационный период я переела болеутоляющих лекарств?»
60. Бренда
Открывая дверь в квартиру Камиллы, я чувствую себя или грабителем, или шпионом на тайном задании. Поговорив с врачом, я принялась перетряхивать ее сумочку в поисках записки или хотя бы клочка бумаги с номером телефона — пригодилась бы любая информация о родственниках или друзьях, — но найти ничего не сумела. Я обыскала даже ее кабинет — тот же результат. Выбора не было, я решила, что единственно правильным будет заехать к ней домой и поискать необходимую информацию там. Вдруг в памяти ее телефонного аппарата забит номер матери, или где-нибудь на диване валяется записная книжка. Кому-то, кто ближе Камилле, чем я, следует узнать о том, что случилось.
Чтобы отпереть дверь, мне пришлось перебрать связку ключей, и наконец, найдя нужный, я попала внутрь. Если честно, вид ее жилища меня изрядно удивил. Дом, в котором оно находится, — старая высотка неподалеку от Джорджиа-авеню, довольно опасного района. При этом квартирка очень мала. Камилла, оказывается, живет в студии, в уголке которой расположена маленькая кухня. Даже странно — как-никак она входит в совет директоров «Сондерс энд Крафф» и на ступеньках служебной лестнице стоит немногим ниже вице-президента. Ее зарплата, должно быть, весьма высока. Почему тогда она живет так скромно? Ковер потертый. У стены стоит маленький диванчик, перед ним — небольшой старый телевизор. У окна кровать и объемистый шкаф, в углу довольно обшарпанный стол — другой мебели в квартирке нет. На стенах нет никаких картин, фотографий, плакатов.
Но не могла же я ошибиться дверью. Это дом Камиллы, я забирала ее отсюда утром. Номер квартиры я узнала, взглянув на ее водительские права, ключ из ее сумочки подошел к замку… И все равно не верится, что Камилла живет здесь. Женщины, которые выглядят как она, одеваются в костюмы от известных дизайнеров, пользуются дорогой косметикой, — не обитают в таком убожестве.
Подумав, я решаю, что поиски стоит начать с письменного стола, и направляюсь к нему. Осмотрев по пути телефонный аппарат, я обнаруживаю, что рядом с кнопками быстрого набора не написано ни одного имени. Тогда я просто поднимаю трубку и нажимаю первую попавшуюся кнопку. Однако ничего не происходит — номер не внесен, с остальными кнопками такая же история. На столе записной книжки не нашлось, так что я принимаюсь шарить в ящике стола, но кроме старых конвертов и скрепок в нем ничего нет. Выдвинув следующий ящик, я обнаруживаю папку, набитую бумагами, толщиной в несколько дюймов.
Выкладываю добычу на стол и разбираю найденные документы. К первому листу приклеена фотография полной чернокожей девушки. Ей лет двадцать. Она плоскогруда, волосы у нее вьются, и самая приметная деталь ее внешности — огромные губы. По фотографии не скажешь наверняка, но, кажется, что рот девушки обезображен — губы как будто вывернуты. В первый момент мне кажется, что это младшая сестра или еще какая-нибудь родственница Камиллы, но при внимательном рассмотрении что-то в глазах девушки с фотографии говорит мне, что это сама Камилла — но совсем другая, не такая, которую мы знаем. Я переворачиваю фотографию — вдруг на обороте написана дата, но вижу лишь одно слово: «УЖАС!».
Покопавшись в папке, я обнаруживаю, что в ней ворох рецептов на лекарства и отчетов об операциях. Также нахожу фотографии… изображения «до» и «после». На одном снимке слева изображена небольшая грудь Камиллы, а справа она же, но прооперированная — заметно большего размера. Есть фотографии Камиллы, на теле которой пунктиром обведены разные части тела. В ящике стола лежат инструкции по постоперационному восстановлению, буклеты с советами для тех, кто наращивает волосы, делает химический пилинг и колет ботокс. Сложенные в этом же ящике счета из разных клиник заставят очуметь и Сьюзи Орман [51]. Здесь чеков и счетов тысяч на сто. Есть и подборка вырезанных из журналов изображений Бейонс и Тиры Бэнкс. Через несколько минут меня начинает мутить от всего, что я вижу. Слишком много информации о подноготной человека, который едва мне знаком. Закрываю папку и откидываюсь на спинку стула. Ну и что мне теперь делать? Мыслей на этот счет не приходит в голову никаких.
Я изумлена, я стараюсь осмыслить все увиденное, понять, как поступить с тем, что на меня свалилось, как разговаривать с Камиллой, которой явно нужна помощь. Господи, только бы ей удалось выжить.
61. Бренда
Ненавижу больницы! Как же я их ненавижу! Застоялый запах казенной еды, лекарств и больных людей отвратителен! Из больничных коридоров всегда видны на ладан дышащие пациенты, из носов которых торчат какие-то трубки. Попискивание поддерживающей их жизнь медицинской техники нагнетает чувство тревоги. Мне противна казенная стерильность и этот, будто тюремный, минимализм в интерьерах. А тележки с медицинскими причиндалами или обедами для больных, которые всегда словно специально стоят на пути и мешают пройти!
Я направляюсь в отделение реанимации. Добравшись до входной двери, снимаю трубку телефона внутренней связи и сообщаю медсестре, что пришла проведать мисс Купер. Та просит немного подождать, а чуть позже открывает дверь и впускает меня внутрь.
— Ей гораздо лучше, — говорит медсестра, сопровождая меня в палату. — Мисс Купер очнулась, врачи уверяют, что с ней все будет в порядке.
При этих словах напряжение, в котором я находилась с того самого момента, как врач известил меня о том, что Камилла в коме, начало спадать.
— Слава богу! — вздохом облегчения вырывается у меня из груди.
— Вот ее палата, — показывает медсестра и уходит. Я захожу. Глаза Камиллы закрыты, но она, видимо, почувствовала, что кто-то появился, и открывает их.
— Привет, — говорю я, стараясь казаться веселой, и беру за руку свою новую подругу. — Врачи говорят, что с тобой все будет в порядке.
Камилла едва кивает.
— Спасибо, что пришла.
Ее голос еле слышен, она не может пока говорить нормально и только хрипит, но отрадно видеть, что она очнулась и дышит самостоятельно, что аппарат искусственной вентиляции легких ей уже ни к чему.
— Я не могла не прийти, — говорю. — Возможно, надо кому-нибудь сообщить о случившемся? Я не смогла найти никакой информации о твоей семье.
— Нет, спасибо. Не хочу никого волновать.
— Ты уверена? Думаю, им следует знать, — я продолжаю настаивать, хотя понимаю, что не стоит делать поспешные выводы о семейной жизни незнакомых мне людей. Мне ничего не известно о том, какие у Камиллы отношения с семьей.
— Нет, спасибо, — снова отказывается она.
— Хорошо. Я могу что-нибудь для тебя сделать? Может, нужно что-нибудь принести? Чего бы тебе хотелось?
50
Сеть детских ресторанов-закусочных, где устраиваются детские праздники и стоят игровые автоматы.
51
Сьюзи Орман — финансовый консультант и писательница. Автор книг о личном обогащении и частном предпринимательстве.