И вдруг она поняла, что он смотрит на нее так, как не смотрел никогда прежде. Он наклонился вперед и опустил руку вдоль колена. Она словно держала весь его вес на себе. А в глазах его, впервые за все время, горел новый, неподдельный интерес, такое концентрированное внимание овладело им, что у нее захватило дух. Выражение его лица ужаснуло ее: холодное, пустое и жестокое. Она вдруг поняла, что это довлеющее над ней чувство является следствием того внимания, что направлено непосредственно на нее. И это внимание она никогда прежде не испытывала в его комнате, как не помнила и то, чтобы Рорк смотрел на нее по-настоящему.
Она не могла сдвинуться с места, лишь прошептала, закрыв глаза:
— Я не хочу тебя... Я не хочу тебя...
Он оказался рядом с ней, и через мгновение она уже была в его руках, плотно прижавшись к его телу и прильнув к его губам.
Она знала, что это не любовь и что любви ей и не стоило ждать. Знала и то, что не хотела того, что вот-вот произойдет, никогда не могла представить, чтобы это произошло в действительности. Но тогда ничто не имело значения, кроме его желания и кроме того, что она могла исполнить это желание. Когда он повалил ее на постель, то она поняла, что единственной сутью его естества было подавление и подчинение, а весь остальной мир нужен был только для того, чтобы исполнять то, чего он требовал.
Однажды вечером к Рорку неожиданно постучался Китинг. Он немного нервничал, но был, как всегда, бодр, улыбчив И весел. Войдя, он увидел, что Рорк курил, сидя на подоконнике и болтая одной ногой, а Веста Данинг сидела на полу и при свете лампы пришивала пуговицы к одной из его старых рубашек.
— Я тут просто проходил мимо, — просиял Китинг, явно пытаясь объясниться перед Вестой, — проходил мимо, намереваясь чем-нибудь занять вечер, и вдруг вспомнил, что тут живешь ты, Говард, а потому и заскочил повидаться, ведь мы так долго не встречались.
— Я знаю, что тебе нужно, — сказал Рорк. — Ну ладно, сколько предлагаешь?
— Чего сколько? Ты о чем, Говард?
— Ты знаешь, о чем я. Сколько ты предлагаешь?
— Я... пятьдесят за неделю, — непроизвольно выпалил Китинг. Он совсем не так намеревался обсуждать дела и не ожидал, что совсем не придется аккуратно подводить разговор к этой теме. — Начиная от пятидесяти. Разумеется, если, по-твоему, этого будет мало, то я бы смог...
— Пятидесяти достаточно.
— Ты... ты пойдешь с нами, Говард?
— Когда вы хотите начать?
— Да черт побери... Как только ты сам будешь готов! В понедельник? —Хорошо.
— Вот это да! Ну спасибо, Говард! — сказал Китинг и удивился своим лее словам, потому что скорее Рорк должен был благодарить его, а не наоборот. Он никак не мог взять в толк, что же Рорк такого делает, что путает ему все карты.
— Теперь послушай меня, — сказал Рорк, — я не собираюсь рисовать никаких эскизов. Ни единого. Даже частично. Никаких небоскребов в стиле Людовика Пятнадцатого. Даже не предлагайте мне этим заниматься, если вы хотите, чтобы я вообще на вас работал. У «Фрэнкона и Хейера» мне нечему учиться. Устройте меня в технический отдел, направьте на инспектирование. Я хочу быть поближе к сфере действия. Вот все, чему я мог у вас научиться. Итак, я вам по-прежнему нужен?
— Конечно, Говард, как скажешь. Тебе там понравится, вот увидишь. И Фрэнкон тебе тоже придется по душе. Он один из людей Кэмерона.
— Ему не следовало бы хвалиться этим.
— Ох... это достаточно...
— Нет, не волнуйся. Я ему в лицо такого не скажу. Я вообще не собираюсь никому ничего говорить. Как и ставить вас в неловкое положение. Не буду ратовать за современные взгляды. Не стану говорить, что я думаю о вашей работе. Буду себя вести в рамках приличия. Это ты хотел услышать?
— Да нет же, Говард, я знаю, что на твое авторитетное мнение можно положиться. Я не волновался, даже не думал волноваться.
— Что ж, тогда мы все решили? Доброй ночи. Увидимся в понедельник.
— Ну, в общем, да... все решили... Я просто... не особо спешу... Ведь я и правда пришел повидать тебя...
— В чем дело, Питер? Тебя что-то беспокоит? — Да почему же... Я просто...
— Тебе интересно, почему я согласился? — Рорк с улыбкой взглянул на него, без интереса, но и без возмущения. — Вот что тебя волнует? Раз ты хочешь знать, то я объясню. Мне абсолютно все равно, где я дальше буду работать. В этом городе нет ни одного архитектора, с которым бы мне по-настоящему хотелось работать. А так как работать мне все же где-нибудь да нужно, так почему бы не у вашего Фрэнкона, если там я получу то, чего бы мне хотелось? Не беспокойся. Я ведь продаю себя, так что буду играть по правилам. Пока еще.
— Ну право, Говард, зачем смотреть на это под таким углом. Если ты привыкнешь работать с нами, то кто знает, на какие вершины ты еще сможешь подняться. Посмотришь, разнообразия ради, как выглядит настоящий офис. Поймешь, сколько простора у тебя будет для развития своего таланта, после тех условий, что были у Кэмерона-то...
— А давай-ка заткнемся и не будем рассуждать на эту тему, а?
— Ох... да я же... я же не имел в виду ничего такого. — И он замолчал, не понимая, что должен чувствовать или что бы ему следовало сказать. Он вроде как одержал победу, но только какой-то бессмысленной была она. Но все-таки победа есть победа, и он решил, что стоит относиться к Рорку дружелюбнее.
Китинг тепло и ободряюще улыбнулся и увидел, что Веста с пониманием и одобрением улыбается ,ему в ответ. Вот только Рорк даже и не думал улыбаться, лишь пристально смотрел на него, без всякой тени эмоции или мысли.
— Вот это да, Говард! — Китинг решительно не собирался унывать. — Здорово, что ты снова будешь с нами. Как в старые добрые времена. Как... — И он запнулся, не сумев придумать ничего убедительного.
— Очень любезно было с вашей стороны предложить это, мистер Китинг, — сказала Веста, не смотря на Рорка.
— Да что вы, мисс Данинг, сущий пустяк. — Его словно энергично тряхнули за руку, и Китинг почувствовал, что снова приходит в свое обычное состояние, ведет себя так, как со всеми и всегда. И именно в таком состоянии Рорк ему все-таки нравился. — Говард, может, пропустим где-нибудь по рюмочке, что скажешь? Я, ты и мисс Данинг — надо же как-то отпраздновать это событие!
— Отличная мысль! — отозвалась Веста. — Полностью поддерживаю!
— Прости, Питер, — Рорк был неумолим, — но к работе это не имеет никакого отношения.
— Ну, как пожелаешь, — вставая, сказал Китинг. — Увидимся в понедельник, Говард. — Он посмотрел на Рорка, сузив глаза и со слишком сердечной улыбкой добавив: — Ровно в девять. Приходи вовремя. Это единственное железное требование. У нас там табельные часы, я лично порекомендовал их установить, ты ведь не против? — И он закинул пальто на плечо с тем быстрым, неподражаемым жестом, которому он научился у Фрэнкона; с жестом, который должен был характеризовать его как человека, любящего лоск, дорогие вещи и все то дорогое для него, что с ними связано. Он стоял и как ни в чем не бывало застегивал его, не глядя на пальцы. — Я за тебя отвечаю, Говард. И ты будешь под моим руководством, кстати. Доброй ночи.
Питер Китинг ушел. Говард закурил и сел, забросив одну ногу на подоконник, запрокинув голову. Веста любовалась красивым изгибом его шеи и тем, как струйки дыма неторопливо вздымаются наверх, повинуясь его спокойному дыханию. Она знала, что он уже успел забыть о ее присутствии.
— Почему тебе обязательно нужно вести себя так?
— Чего? — спросил он, прикрыв глаза.
— Зачем надо было оскорблять мистера Китинга?
— Что? А я его оскорбил?
— Он дьявольски достойно себя повел в этой ситуации. И так старался быть дружелюбным к тебе. Мне тоже подумалось, что он очень хороший человек. Ты зачем чуть ли не из штанов выпрыгиваешь для того, чтобы выглядеть таким гадким? Ты вообще когда-нибудь можешь вести себя по-человечески? В конце концов, он тебе услугу оказал. И ты принял его предложение. Принял и обращался с ним, как с грязью под ногами. Ты... Ты вообще меня слушаешь, Говард?