Клименко Владимир
Подушка моей бабушки
Владимир КЛИМЕНКО
ПОДУШКА МОЕЙ БАБУШКИ
У меня есть замечательная подушка. То есть подушка, если говорить честно, совсем обыкновенная: пуховая, квадратная, словом, как у всех. Но с одним отличием - на ней мне прекрасно спится.
Это подушка моей бабушки. Но бабушка на ней и не спала совсем. Она у нее в горке других подушек лежала на кровати. На самом верху, потому что была самая маленькая. Но это для бабушки она была маленькая, а для меня в самый раз, так как я не привык спать сидя, а люблю, чтобы подушка удобно устраивалась у меня под щекой, тогда я сладко засыпаю.
И, конечно, у этой подушки есть своя история. Здесь надо сказать, что, в общем-то, у каждой подушки есть история. Но история истории рознь.
К примеру, есть подушки-домоседки. Они раз и навсегда прописаны на одной кровати, а моя подушка - путешественница. Мне бабушка подарила ее, когда я поступил в институт и уехал учиться в другой город. Тогда бабушка забеспокоилась: а на чем будет спать ее внук в общежитии. И сколько я ни говорил, что в общежитии тоже есть подушки и другие студенты на них отлично спят, бабушка не послушалась и все-таки заставила взять с собой эту подушку.
Сначала я стеснялся, что приеду в общежитие со своей подушкой. Думал, соседи задразнят, скажут чего-нибудь вроде: "А почему ты еще и перину с собой не взял?". Станут дразнить бабушкиным любимцем. Но все обошлось. И мало того, все годы учебы в институте мне еще и завидовали, так как такой подушки ни у кого не было. На ней так сладко спалось, что частенько я просыпал лекции и, может быть, от того и учился не очень хорошо. Здесь бабушка определенно ошиблась, полагая, что подушка поможет мне учиться, Но в остальном это была честная пуховая подушка и это скорее моя вина, что иногда я сдавал экзамены на тройки.
Я очень привык к своей подушке. На любой другой, пусть самой мягкой, я долго вздыхал, ворочался перед тем, как заснуть. А на своей только глаза закрою и вот уже, пожалуйста - поплыли голубые облака, и я поплыл вместе с ними. У меня на этой подушке каждый сон такой - голубые облака и все.
Иногда я рассказывал своим друзьям и знакомым про голубые облака. Надо ли говорить, что из этого выходило? Я хвастался, что свою подушку ни на какой телевизор не променяю. Но со мной меняться никто и не собирался. Мало того, мне не верили и, как всегда, подсмеивались, утверждая, что я опять сочиняю.
С этой подушкой я никогда не расставался, и сейчас на ней сплю. Но вот какая однажды произошла история.
Живет со мной в одном подъезде пенсионер Котолупов. Все свободное время Котолупов посвящает борьбе со старушками. Как только он вышел на пенсию, то сразу же стал претендовать на место на лавочке возле подъезда. Ему нравилось сидеть там и со всеми здороваться. Со старушками Котолупов разговаривать не любил и поэтому не представлял для них интереса. Но, с другой стороны, заявив свое право на скамейку, он лишил одну из старушек сидячего места.
Война со старушками стала целью его жизни. Главным было занять место раньше других и не вставать с него возможно дольше. Поэтому в любой час дня, а тем более раннего утра или позднего вечера Котолупова можно было видеть на злосчастной скамейке в окружении возмущенных старушек.
Мне было жалко Котолупова.
Наступила осень. По утрам примораживало, а к вечеру обязательно шел холодный моросящий дождь, но Котолупов не оставлял своего поста.
По обыкновению, заходя в подъезд, я лишь раскланивался с Котолуповым, но тут что-то меня остановило. Все-таки Котолупов, несмотря на свою неприязнь к старушкам, был просто старым человеком со своими слабостями. Плохо живется в старости одинокому человеку.
- Погода-то сегодня не очень... - сказал я.
- Не очень, - согласился Котолупов.
- В такую погоду хорошо дома сидеть.
Котолупов промолчал.
- Чаю попить с вишневым вареньем, телевизор посмотреть, а потом на боковую, - продолжал соблазнять я Котолупова тихими домашними радостями.
При упоминании о сне лицо пенсионера горестно дрогнуло.
- И не сплю я совсем, - неожиданно пожаловался он, - а только маюсь. Лягу, ворочаюсь, ворочаюсь, а сна ни в одном глазу. Совсем измучился.
- А у меня как раз наоборот, - необдуманно похвастался я. - Как коснусь своей любимой подушки, так все - поплыли голубые облака и я поплыл. Не успеваю ни о чем подумать, как уже сплю.
Котолупов недоверчиво посмотрел на меня.
- Да-да! - воодушевился я. - У меня такая замечательная подушка. Мне ее бабушка подарила.
И я рассказал Котолупову о своей выдающейся подушке.
Котолупов мрачнел, слушая мои дифирамбы, а под конец внезапно попросил:
- А не могли бы вы одолжить мне вашу подушку? Хотя бы на одну ночь?
- Что! - ужаснулся я. - Мою подушку! Да где же это видано, чтобы подушки одалживали? И подарить я вам ее не могу. Очень привык.
- Я тоже хочу видеть голубые облака, - тихо сказал Котолупов. - Ну что вам стоит. Ведь на одну только ночь.
И я не устоял. Немалую роль здесь сыграло то, что дав соседу на прокат подушку, я наконец-то мог доказать своим знакомым, что говорю правду, ведь и Котолупов должен был обязательно увидеть голубые облака.
Торжественно я внес в квартиру Котолупова свою уютную подушку. Я положил ее на жесткий диван и почувствовал, что совершаю предательство. Но ничего поделать уже было нельзя. Неудобно же хватать одолженную вещь и тащить ее обратно. Хотя что такое - подушка? Вещь и ничего более. Но все равно я чувствовал себя предателем.
Котолупов с нежностью посмотрел на подушку и прямо при мне стал укладываться. Он ласково водил рукой по пуховому боку подушки и что-то совсем по-детски приговаривал про голубые облака.
Весь вечер я не мог найти себе места. Жена взбила мне перед сном другую подушку. Она была ничуть не жестче подушки моей бабушки, но мне казалось, я не смогу уснуть на ней никогда. Согревало одно - за стенкой сладко спит и видит во сне голубые облака измученный бессонницей Котолупов.
Вдруг раздался звонок в дверь.
- Это опять к тебе! - сказала жена и я покорно поплелся открывать.
На пороге стоял разъяренный Котолупов. Мою подушку он держал словно нашкодившего щенка.
- Заберите свою подушку! - невежливо крикнул он. - Заберите свою... он не нашел слов от ярости. - Я вам этого никогда не забуду, - крикнул он, отступая в глубь лестничной площадки. - Это вам так даром не пройдет!
Он ушел, а я остался стоять в прихожей с подушкой моей бабушки. Моей замечательной пуховой подушкой. И ничего не понимал.
Котолупов перестал со мной здороваться.
Мало того, теперь, когда я ложусь спать, мне никогда не снятся голубые облака. Но больше всего я боюсь, как бы мне не приснилось то, что приснилось Котолупову.