Луч фонарика пронизал тьму.
Гортанный смех взрезал тишину. Мальчику показалось, что смеется древний, иссохший старик.
Но оно не было дряхлым стариком - то, что кинулось на них из-за двери. Упавший фонарик осветил на мгновение безволосую звериную морду.
Когда раздался крик, Дэн Дженсон понял, что Суини он не дождется. Выхватив из крепления «Браунинг» 12-го калибрa, он распахнул дверь патрульной машины, выскочил на улицу и пересек дорогу. Уличный фонарь мерцал над билетной будкой, на большой деревянной табличке красными, капающими буквами, имитирующими кровь, было написано: «Дом Зверя».
Он толкнул турникет. Тот не сдвинулся с места, поэтому он просто перескочил через него.
Из дома неслись вопли. Ребенок истошно кричал от боли.
Дженсон взбежал на крыльцо, перескакивая по две ступеньки за раз. Попытался распахнуть дверь. Закрыто. Передернув затвор дробовика, он прицелился, отвернулся, чтобы щепки не посекли лицо, и спустил курок. Выстрел разнес замок. Он ударил по двери ногой. Дверь распахнулась. Он вошел в фойе.
Сверху доносились звуки чего-то, рвущегося и задыхающееся звериное фырканье.
Льющегося сквозь окно лунного света хватало, чтобы разглядеть подножие лестницы. Он схватился за перила и начал подниматься. Непроглядная темнота поглотила его. Держась одной рукой за перила, он добрался до верхней площадки, остановился и прислушался. Надсадное рычание слышалось слева.
Взведя курок, он выскочил в коридор и тотчас метнулся вправо, готовый стрелять.
Стояла кромешная тьма; лишь на полу разливалось пятно яркого света.
Фонарик.
Дженсон понял, что ему очень нужно заполучить этот фонарик. Чего там - необходимо. Но он лежал в дальнем конце коридора, где в темноте слышалось учащенное хриплое дыхание.
Целясь из дробовика в темноту, он бросился к фонарику, стук шагов эхом разносился по коридору, его дыхание заглушало дыхание незнакомца. Внезапно нога опустилась на что-то округлое, но мягкое. Возможно, руку. Другой ногой он поддал что-то твердое, услышал, как лязгнули зубы, и головой вперед полетел в темноту. При падении дробовик больно прищемил пальцы.
Выбросив правую руку вперед, он схватился за фонарик и развернул луч в темноту, откуда слышалось ворчание.
Существо разодрало зубами шею ребенка. Оно повернуло голову. Кожа его лица была бледной и рыхлой, как брюхо дохлой рыбы. Казалось, оно усмехается. Рывком оно поднялось с тела мальчика.
Дженсон бросил фонарик и попытался поднять дробовик.
Он услышал тихий сухой смешок, и зверь набросился на него.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1.
Донна Хайс положила трубку. Вытерла трясущиеся влажные ладони об одеяло и села.
Она знала, что это произойдет. Ожидала, готовилась, боялась. И вот - свершилось.
- Сожалею, что побеспокоил в такую рань, - сказал он. - Но я уверен, что вы хотели бы узнать немедленно. Ваш муж освобожден. Вчера утром. Я сам только что узнал…
Долгое время она вглядывалась в темноту своей спальни, не желая спускать ноги на пол. В комнате потихоньку светало. Больше ждать она не могла.
Холодный утренний воздух окатил ее, словно ледяная волна. Дрожа, она укуталась в халат и вышла в коридор. По мерному посапыванию из соседней комнаты она поняла, что ее двенадцатилетняя дочь все еще спит.
Она подошла к кровати. Маленькое плечико, обтянутое желтой фланелевой тканью, высовывалось из-под одеяла. Донна накрыла его ладонью и нежно потрясла. Перевернувшись на спину, девочка открыла глаза. Донна поцеловала ее в лоб:
- С добрым утречком, - сказала она.
Девочка улыбнулась. Она откинула со лба прядь светлых волос и потянулась:
- Я видела сон.
- Надеюсь, хороший?
Девочка серьезно кивнула:
- У меня был конь, белый-белый, и такой здоровущий, что мне приходилось вставать на кухонный стул, чтобы на него залезть.
- Похоже, и впрямь большой.
- Гигантский. А чего это ты сегодня так рано?
- Я вот подумала, почему бы нам просто не собрать чемоданы, сесть в «Мэверик», да рвануть на каникулы?
- На каникулы?
- Ага.
- Когда?
- Прямо сейчас.
- Вау!
Почти час ушел на то, чтобы умыться, одеться и упаковать пожитки на неделю. Когда они переносили собранные вещи в гараж, Донна еле сдержалась, чтобы не выдать Сэнди всю правду: пусть девочка узнает, что никогда уже не вернется сюда, не проведет больше ни одной ночи в своей комнате, не понежится на солнышке в Сорренто-Бич, не увидится со своими школьными друзьями. Терзаясь виной, Донна, тем не менее, смолчала.