— Кто-нибудь, помогите причесаться, пожалуйста, — она потянула себя за длинную черную прядь.
Это был сигнал мне. Я поднялась с дивана.
— Я помогу, — сказала я и с невинной улыбкой взглянула на Розу и Мак. Пусть считают, что, желая помочь, я просто стараюсь вписаться в их компанию.
Ни одна не сказала ни слова, каждая была занята своим делом. Я расслабилась: они как будто ничего не заподозрили. Я вошла в спальню, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Фиалка собрала волосы в опрятный конский хвост.
— Сегодня вечером, — сказала она. — Мы выберемся отсюда сегодня вечером.
Широко раскрыв глаза, я смотрела на нее в потрясении. Я, конечно, знала, что она хочет выбраться отсюда, но думала, у нее будет тщательно продуманный план, а не просто «давай попробуем сбежать».
— Как сегодня?
Она перевела дыхание, глаза у нее поблескивали.
— Я больше не могу этим заниматься, Лилия, — прошептала она, повторив слова, которые я уже дважды от нее слышала. От звука ее голоса у меня по спине побежали мурашки. — Я не могу отгородиться от этого, как они, — сказала Фиалка, кивнув в сторону Розы и Мак, хлопотавших на кухне. — Они сильнее меня и находятся здесь дольше. Мак твердит, что я научусь жить здесь, но разве это жизнь? «Будь Фиалкой», — говорит она мне. Все это происходит с Фиалкой, а не с Дженнифер. Но я больше так не могу, не могу отключиться от того, что здесь творится. Сегодня вечером мне придется уйти. — Уж не потому ли Роза и Мак твердят мне, чтобы я смирилась с тем, что я Лилия? Чтобы я забыла Саммер. Может, они думают, это поможет пережить то, что мне предстоит? Наверняка именно поэтому они никогда не называют друг друга своими настоящими именами.
— Сегодня вечером, — повторила Фиалка.
Перед тем, как он в очередной раз ее изнасилует.
— Сколько раз он водил тебя в ту комнату?
Она уставилась в пол и часто заморгала. Потом взяла себя в руки и взглянула на меня.
— Три. Четвертого раза я не допущу.
— Сколько ты уже здесь? — Фиалка оставалась единственной, кого я еще не успела расспросить о прежней жизни. Сама она никогда о ней не говорила.
— Чуть больше полугода. — Значит, у меня есть еще около полугода. — Мы познакомились у магазина «Топ Шоп». По-видимому, там же он познакомился и с двумя-тремя другими. По крайней мере, так говорит Роза. Там есть навес, из-за которого это место стало любимым для бездомных.
Я побарабанила пальцами и прикусила губу. Наконец она заговорила со мной начистоту.
— Как ты… оказалась здесь? — спросила я, надеясь, что Фиалка не замкнется в себе.
— Он предложил угостить меня кофе. Пригласил в кафе, которое работает в городе допоздна. Но до кафе мы так и не добрались.
Черт! Значит, он сперва заманивает девушек и только потом похищает. Меня он просто запихнул в фургон.
— Сочувствую.
— Я раньше думала, что жизнь на улице с ее опасностями, холодом и одиночеством — худшее, что есть на свете. — Фиалка невесело рассмеялась. — Как же я ошибалась!
Я хотела спросить, как она оказалась на улице, но ее глаза наполнились слезами, и она стиснула кулаки. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Как ты думаешь выбраться отсюда?
Ее поза сразу изменилась. Она как будто стала выше ростом, взгляд сделался деловитым.
— Нам нужен ключ. Он держит его в левом кармане. Я несколько раз видела, как он кладет его туда, спускаясь по лестнице. Я ударю его по голове вазой. — И она злобно засмеялась чему-то. Чему, я не поняла. — На всякий случай у меня есть вот что. — Она достала из кармана ножницы. Они были гораздо меньше, чем я себе представляла — лезвие длиной всего с мой большой палец. Резать ткань такими, конечно, неудобно, но Клевер, по всей видимости, не хотел давать нам ничего слишком большого и острого. Ничего другого у нас не было.
— Хорошо, — прошептала я. Хотя чувствовала, что все это совершенно не продумано. Фиалка руководствуется эмоциями. Но ведь меня он еще не изнасиловал, поэтому не мне ее судить и останавливать.
— Когда он будет в комнате, подойди к лестнице. Я ударю его по голове и схвачу ключи. Он упадет, а ты беги как можно быстрее вверх по ступенькам. Я буду у тебя за спиной. Должно получиться. Я больше не могу это выносить и не хочу, чтобы ты это терпела. — Фиалка покачала головой. — Пусть уж здесь будут потерянные для общества женщины, но не дети. — Я нахмурилась. В отличие от нее, я не считала себя ребенком. Она сказала это так, будто помимо похищения, изнасилования и принудительного удержания похищенных у себя в подвале Клевер нарушил еще какой-то закон. С юридической точки зрения я несовершеннолетняя, но уже не в том возрасте, который грозил бы Клеверу осуждением за педофилию. В подвале мой возраст не имеет никакого значения. И без этого все, что здесь происходит, противозаконно.