Ну как не радоваться тому, что дети выросли настоящими людьми, а теперь вот и внуки подрастают.
А собрались в тот вечер все вместе, чтобы отметить годовщину со дня гибели отца. Он погиб в 1944-м в Прибалтике. И светлое, и горькое получилось застолье.
…Разъехались дети, и вы снова в тревоге, с нетерпением ждете писем. Капа — та близко, в Кыштыме. Нет-нет, да и позвонит по телефону.
— Ну, как ты там? — спросите вы.
— Все в порядке, мама.
Капитолина Николаевна, как всегда, в хлопотах. Ее, ветерана войны, лектора общества «Знание» часто приглашают на встречи с молодежью. Ее любят слушать. Когда просят прислать лектора, добавляют: «Хорошо бы Бродягину, Капитолину Николаевну».
Недавно волнующая встреча была в медицинском училище. Собрались семнадцатилетние на вечер, посвященный героям-современникам. Увидела Капитолина Николаевна совсем юных девчат в белых халатах и подумала: «Вот такой я уходила на фронт». А девчонки окружили ее, забросали вопросами. Она рада бывает этим встречам с юностью.
Так что все хорошо, все действительно в порядке.
Вот что написала бы я вам в письме, Анна Викторовна. Всего вам доброго!
В. Дробышевский
ПАКЕТ ИЗ ШТАБА
После трудного утреннего боя, в котором пулеметный взвод младшего лейтенанта Радюка попал под сильный минометный огонь, кавалеристы остановились на отдых в отбитом у немцев польском хуторе. Хозяин домика, куда зашли пулеметчики, предложил гостям картошки: больше в ту весну угощать было нечем. И через час во дворе вкусно запахло вареной картошкой, солдаты принялись за еду, устроившись тут же, на бревнах, сваленных у забора. А взводный велел принести ему завтрак в хату.
Когда солдат Николай Тузов поставил перед Радюком на стол котелок, источающий аппетитный запах, и повернулся, чтобы выйти, командир взвода остановил его:
— Погоди. Давай поедим вместе.
Николай удивленно посмотрел на взводного и, чуть помедлив, молча сел за стол. Солдат и не мог не удивиться этому приглашению. Он не был близок с Радюком, они никогда еще не ели из одного котелка. Выполняя обязанности второго номера в пулеметном расчете, Тузов привык делить хлеб-соль со своим напарником.
А Радюк, принимаясь за картошку, продолжал:
— Я вот хочу спросить: почему у тебя всего одна медаль? Вроде и на фронте ты не новичок, и смелости тебе не занимать…
В тот день командир взвода имел особое основание упомянуть про смелость второго номера. В разгар боя Николай один остался у пулемета и вел огонь до тех пор, пока не подоспела подмога.
Вопрос младшего лейтенанта застал солдата врасплох. Он никогда не задумывался над тем, о чем спросил офицер. Помолчав, Николай неуверенно ответил:
— Да как сказать? У многих по одной медали. А другие и вовсе без наград… Воюю, как и все.
Но взводного этот неопределенный ответ, как видно, не удовлетворил.
— Ну, а таких случаев не было у тебя, чтобы особо отличился? — допытывался он.
— Случаи всякие были. Да ведь не один я… Вот когда наш батальон Днепр форсировал…
— Не тяни, рассказывай.
И солдат рассказал.
Третий батальон 568-го стрелкового полка, в котором тогда служил Тузов, форсировал Десну, затем Сож. После боев на реке Сож и появилась на гимнастерке Николая медаль «За отвагу». Потом, в октябре 1943 года, настало время переправляться на правый берег Днепра. Окопавшийся в двух сотнях метров от берега батальон был поднят в четыре часа утра.
Непроглядная темень. Холод и сырость словно пропитывали тело. И все-таки пулеметчик Тузов чувствовал себя собранным, будто изготовился к прыжку. Ему казалось, что он ощущал эту собранность и у товарищей, сидевших в окопе справа и слева от него. У каждого не выходила из головы разнесшаяся с вечера по окопам фраза комбата: «Завтра перед нами трудная задача — форсировать Днепр».
Бойцы не замечали да, наверное, и не могли заметить суховатости этих слов. За лаконичными командирскими словами виделись отбитые у врага траншеи на высоком правом берегу, опаленные нивы, на которые больше не ступит нога чужеземца-захватчика.
Помня о словах комбата, Николай и его товарищи думали о завтрашней переправе под огнем через реку, о предстоящих атаках на противоположном берегу. Но девятнадцатилетний колхозник Тузов, одетый в солдатскую форму, не мог и не хотел отделять эти мысли от жившего в сердце желания быстрее очистить землю Отчизны от врага. Воюя, он постоянно испытывал сыновнее чувство мстителя, вступившегося за мать, раненую на его глазах.