Прошло тридцать лет со дня гибели отца. Ему было тогда 37 лет. Сейчас столько же его сыновьям. Мы тоже надевали в свое время такие гимнастерки, как у отца. Мы тоже клялись у знамени на верность Родине. Каждый из нас вернулся к мирному труду со значками отличников боевой и политической подготовки. Если будет команда, пятеро сыновей гвардии старшего сержанта Роя станут в боевые ряды, с честью выполнят свой долг перед Родиной и партией, как это сделал наш отец.
Каждый погибший на фронте имеет право говорить с живыми. Мой отец погиб за правое дело. Прошли многие годы. Но отец продолжает говорить с нами.
Мы были на твоей земле, отец. Были там, где ты воевал, под Ленинградом, под Сталинградом, на Северном Кавказе, на братской могиле, где ты похоронен. Мы идем твоей дорогой, отец.
В своих письмах ты сказал: «Дети, будьте настоящими людьми». Эти слова мы помним всегда.
Е. Селиванова
ПЕСНЯ О ВЕТРЕ
До войны Евгений с Ниной учились в Челябинской железнодорожной школе № 4. Она и сейчас стоит недалеко от вокзала. Высоко поднялся красавец-вокзал над площадью и домами. И школа в свои три этажа кажется совсем небольшой. А дом Жени приютился у самых путей. Его совсем не видно за многоэтажными зданиями.
Всего метров триста надо пройти от вокзала, чтобы выйти на улицу Овчинникова, названную в честь Евгения.
Я училась с Евгением Овчинниковым в одной школе, хорошо его знала, а потому не имею права не рассказать о нем.
…В школе он был лучшим танцором. Как только объявят:
— Евгений Овчинников и Николай Батраков! — весь зал грянет аплодисментами, а потом еще долго гремит: «Браво! Бис!»
Как-то на школьном вечере Нина должна была прочесть свои любимые стихи. Евгений написал ей на промокашке: «Песня о ветре!» И только для него она прочла отрывок из стихотворения Владимира Луговского:
Она прочла взахлеб, и, казалось, сам ветер ворвался в зал.
А 17 июня 1939 года был первый выпускной бал школы. Готовились к нему основательно. Дел хватало и ребятам и учителям. Художники не разгибали спины. Чего только не навешали они на стены. А Женька над входом в зал прибил большой плакат: «Итак, начинается песня о ветре!»
Директор наш Федор Аркадьевич только головой покачал, мол, причем тут ветер? Но снимать плакат не стал. В конце концов: ветер — сила, ветер — вечность, ветер может раздуть огонь и погасить его.
…Вызов в Горьковский судостроительный институт и повестку в военкомат почтальон принес в один день. Весь класс пришел провожать Женьку в Оренбург, в авиационное училище…
Набирал скорость паровоз. Женя видел, как бегут по перрону ребята, а впереди — мать.
— Береги себя, сынок! Себя береги!
Вначале он писал веселые бесшабашные письма о том, как быстро летит время, как здорово утром на аэродроме, как хорошо, что у него появились крылья.
Потом грянула война. Его оставляли в училище на преподавательской работе, но он рвался на фронт.
«Зачем, мама, ты просишь меня беречь себя? Ты же знаешь, что я за чужую спину прятаться не буду. На фронт, и только на фронт!» — писал он.
Летать Евгений начал с августа 1941 года, по два-три раза в день. Почти сто пятьдесят вылетов сделали они вместе с летчиком Жорой Анашкиным. Когда Анашкина перевели в другую часть, стал летать с молодым летчиком Шалико Козаевым.
— Ты знаешь, Шалико, — говорил он другу, — мы, наверно, с тобой в рубашке родились. Вот уже 1942 год на исходе, а на нашем самолете ни одной царапины!
— Конечно, в рубашке! — соглашался Шалико. — Не знаю, как у вас на Урале, а у нас в Осетии без рубашки на свет появиться просто неприлично.
В декабре была скверная погода. Пурга, метель, туман. Но 16 декабря вдруг стало морозно и ясно. В небе ни облачка. Экипаж вылетел рано. В первую ночь сделали семь вылетов, а в следующую — восемь. Это был рекорд полка — восемь часов пятнадцать минут чистого летного времени. За плечами Жени уже больше двухсот боевых вылетов.
Женька мечтал увидеть мать, отца, Нину, учителей и ребят из своей школы. Хорошо, что Нина стала медсестрой. Он пытался представить ее в белом халате, в госпитале возле больных. Но снилась она ему на катке. Падал пушистый снег, играла музыка, а они неслись с ней по ледяному полю в вальсе…