На свидание к рынку пришел не Доронин, а какой-то интеллигентного вида молодой человек в студенческой куртке, форменной фуражке и толстых очках. По-русски он говорил с сильным акцентом. «Понимаете, — объяснил он разведчице по дороге на новую явку, — в школе нас учили немецкому, английскому, французскому. А в сороковом пришли русские!»
Они встретились ровно в десять. Улицы были пустынны, только однажды Семина наскочила на патруль. Пропуск Томаса Краммлиха был при ней, однако следов оставлять не стоило. И она спряталась в подворотне.
Старый рынок возвышался мрачной серой глыбой посреди маленькой площади. Собственно говоря, никакой площади не было: здесь было просторней сравнительно с узкими улочками, которые сюда сбегались со всех сторон, и только. Семина прибыла на место вовремя — как раз от ратуши долетел звон курантов. — и, как ей показалось, незаметно. Тут же ей пришлось убедиться в противном. Из тени под главной аркой вышел человек, подошел прямо к ней и прошептал:
— Есть три килограмма сахара.
Это и был студент.
Он рассказал, что подпольный горком запретил Доронину появляться на улице, по крайней мере в ближайшие дни. Гестапо и эсэс разбушевались, два часа назад начались обыски в районе порта; сейчас эта волна катилась через город. Уже арестовано несколько подпольщиков. Судя по всему, фашисты действовали не наобум, а по плану, имея на руках адрес… Семина еще раз вспомнила Дитца. Значит, гауптман не лгал, у него действительно была «связь» с подпольем: роковая для подполья связь.
С Дорониным она встретилась тепло, как со старым знакомым. Но говорили вначале о пустяках: как она добиралась (разведчица заранее сочинила правдоподобную историю — мол, вымокла в болоте, простыла, неделю провалялась с жаром, голову от подушки не могла оторвать, а послать на связь малознакомых людей не рискнула) да как ему посчастливилось отбиться. Когда попрощался и ушел студент, настало время переходить к делу.
Тянуть больше она не могла, да у нее и не было оснований не доверять Доронину. Но ее по-прежнему тяготило, что она так и не разгадала, на чем строила свою игру немецкая контрразведка. И только поэтому Семина пошла на маленькую, примитивную хитрость.
— Наверное, вы уже знаете, товарищ Доронин, — сказала она, — что я сюда прибыла для выполнения задания Ставки. — Он сдержанно кивнул в ответ. — Посвящать вас в это дело я не имею права. Я буду заниматься им сама, через несколько дней сюда прибудет вся моя группа. Возможно, когда дойдет до самой операции, мы обратимся и к вам за помощью. Мужественные люди — а в вашем мужестве я убедилась лично — в таких делах не помеха. Он польщенно улыбнулся.
— Признаюсь откровенно, я впервые попал в такую крутую переделку.
— Тем больше чести!
— Спасибо… В общем-то все ясно. В мои функции, как я понимаю, будет входить обеспечение вашей личной безопасности и помощь в расквартировании группы. Ну и связь, если понадобится…
— Точно.
— Ну что ж, это проще, чем я предполагал, Видите ли, в приказе, который мы получили десять дней назад, говорилось, что я со своими людьми перехожу в ваше подчинение — на время выполнения задания. Мы поняли приказ несколько шире и соответственно подготовились: отложили все мелкие операции, мобилизовались, так сказать…
— Вы правильно поняли приказ, — улыбнулась Семина. — Я привезла задание и для вашей группы. Его не передали по рации, так как боялись, что немцы могут прочитать шифровку и всполошиться. Задание серьезное.
Доронин даже не скрывал своей радости.
— Вот это другой разговор, товарищ Янсон! А то моя молодежь крепко заскучала без настоящего дела. А ведь фашисты не спят. Сегодня начали такой сабантуй! Теперь многим ребятам придется перейти на нелегальное положение.
— Я уже слыхала об этом…
Оба помолчали. Разведчица еще раз прикинула, нет ли у нее еще каких-то ходов. Нет, вариантов не было. Оставалось сделать последний шаг.
— Суть задания для вашей группы такова, — сказала она. — Немецкие физики сейчас работают над созданием нового оружия — атомного. Что оно будет представлять из себя, пока никто не знает. Известно только, что сырьем одного из компонентов этого оружия является «тяжелая вода»… Вы хорошо знаете химию, товарищ Доронин?
— Я железнодорожник, — с застенчивой улыбкой объяснил он. — Диспетчер.
— Понятно. В общем это вода особого типа. Кислород в ней соединен не с водородом, а с его изотопом — дейтерием. Повторяю: «тяжелая вода» — сырье очень важное. Немцы получают его в Скандинавии. В вашем городе — перевалочная база и бункера с запасами. Их нужно найти.
— Впервые слышу о таком, — медленно сказал Доронин. — Видать, фрицы держат в крепкой тайне. Ладно… — Он вздохнул и покачал головой. — Чует мое сердце, нелегкое будет дело… Дайте чуток подумать, товарищ Янсон. Как говорится, утро вечера мудренее… А сейчас, на сон грядущий, можно бы и чайку, а?
— Можно и чайку, — согласилась она.
Доронин пошел на кухню. Было слышно, как он наливает воду в чайник, как гремит кочергой. Семина все еще сидела возле стола, разглядывала фотографии на стене напротив. Бюргеры. Какие-то офицеры с лихими усами и рукой на палаше. Дама с детьми. Вдруг на кухне загремело — упала на пол кочерга.
— А-а, ферфлюхте тойфель! — по-немецки вскрикнул Доронин.
Негромко, однако достаточно отчетливо.
Семина перестала дышать и на миг прикрыла глаза. Вот и все ответы. Слишком поздно!.. Поздно? А если попробовать убить его? Но если он тоже заметил — ничего не выйдет. Что же тогда?..
В любом случае — не подавать виду. Ничего не произошло!
— Вы что-то сказали? — крикнула она, не поднимаясь, впрочем, из-за стола. Ей понравилось, что голос звучал очень естественно.
На пороге появился Доронин. Он был отличным артистом и все же не мог скрыть еле заметный испуг в глазах.
— Вы меня звали? — спросил он.
— А мне показалось, что вы мне что-то говорите, да я не разобрала! — засмеялась Семина.
Доронин с облегчением вздохнул, показал ладонь.
— Обжегся, да так больно! Но уж проходит. — Он достал из буфета хлеб и сыр. — Не теряйте времени, делайте бутерброд.
Он снова пошел на кухню, но теперь притворил дверь неплотно. Семина чувствовала, что он затаился в коридорчике и наблюдает за нею в щель, и принялась как ни в чем не бывало готовить бутерброд. Ага, вот снова загремела кочерга в печке…
…Когда Доронин вошел с чайником в комнату, в ней было пусто. И в других комнатах тоже. А потом он увидал, что окно в спальне только прикрыто…
16
Она спешила изо всех сил. Не бежала только потому, что это могло бы показаться подозрительным для патрулей: в центре их было много. Семину несколько раз останавливали. Она предъявляла пропуск и спешила дальше. Но для того чтобы попасть в здание контрразведки, этого пропуска оказалось мало. Автоматчик, стоявший на часах у входа, только глянул на него и отрицательно мотнул головой:
— Сюда нужен другой пропуск, мадам.
— Но мне необходимо видеть обер-лейтенанта Краммлиха. Сейчас. Очень срочное дело, — пыталась уговорить она солдата.
— Без пропуска нельзя.
— Ну вы поймите!..
— Приходите утром, черт побери! — разозлился автоматчик.
Она вспомнила о калитке со стороны сада, но ведь и там без специального пропуска не пропустят. А на счету каждая минута…
Неожиданно ей повезло: из-за угла появился подвыпивший Кнак. Она его узнала сразу, он ее — тоже, причем изумился настолько, что начал икать.
— В-вы? — с трудом выговорил он. — А что вы здесь делаете?
— Господин офицер, — бросилась она к нему, — сам бог послал вас мне навстречу. Теперь я верю, что мне повезет. Умоляю вас, господин офицер, помогите!
— Это я для вас доброе предзнаменование? — хмыкнул Кнак. — Хорошенькое дело… А в чем должна выражаться моя помощь? — вдруг оживился он.