— Кто? — равнодушно спросил он.
Все молчали, только на диване тихо всхлипывала Варвара.
— Замолчи, Варька, — раздражаясь, сказал Серый, — я спрашиваю, кто стрелял?
— Он бросился на меня с ножом. Все видели, — сказал Серж, пытаясь непослушными пальцами вытащить ватку из знакомой Пашке трубочки.
— Так, — задумчиво сказал Серый, сел на диван рядом с Варварой и стал поочередно разглядывать присутствующих. Из-за портьеры вынырнул отец Василий, увидел труп и мелко закрестился.
— Раб божий преставился. Все там будем.
«Если на него самого наставить пушку, как он запоет?» — подумал Пашка, глядя на маленького кривобокого человечка с бегающими глазками и тонкой щелкой рта.
— Тебе приказали явиться, сынок. Ждут, — быстро проговорил отец Василий, — а детки божий пусть не расходятся, покойничка пока вынесут. Я Николушке сейчас прикажу, чтобы запрягал.
При слове «приказали» дряблая кожа на лице Серого нервно дернулась, а тусклые глазки совсем исчезли под набрякшими веками, но он послушно встал и пошел к выходу.
— Валет и Хват, уберите труп и следите, чтобы живые были все на месте. Варька, домой иди, — сказал он в дверях.
Валет и Хват попытались приподнять труп, но сразу же отказались от этой затеи и, схватив его за ноги, поволокли к выходу.
— Цыган, прикрой дверь в залу, — сказал Валет.
— Слышал, что сказал Серый? — спросил Цыган, не трогаясь с места. — Вы должны вынести покойничка и следить, чтобы живые не разбежались. Я теперь доверием не пользуюсь и выходить из кабинета не могу.
— Да как же мы его, черта тяжеленного, вынесем, если дверь в залу будет открыта? — спросил, отдуваясь, Хват.
— Вас облекли высоким доверием, и вы же недовольны.
Цыган сидел развалясь, ковырял спичкой в зубах и откровенно издевался над товарищами.
— Не забудьте про необходимость сторожить меня и вон того джентльмена, который так ловко стреляет из кармана.
Пашка встал, перешагнул через Свистка, хлопнул Валета по спине и сказал:
— Тащи это дерьмо во двор, а я у дверей в залу покараулю.
— Америка тоже подозрительный, смотри, Валет, не упусти! — крикнул из кабинета Цыган и довольно захохотал.
Пашка побаивался покойников, а в своей жизни не только никого не убил, но и никогда не носил оружия. Свистка ему жалко не было, туда и дорога этому висельнику. Пашка встал в дверях лицом в зал и сквозь плотную дымовую завесу оглядел посетителей. И почему власть не прикроет блатное заведение? Из-за дальнего стола замахала рукой Нинка. Видно, девка решила мириться, но Пашка сделал вид, что не заметил. Он вспомнил чистый профиль Аленки, ее испуганные и в то же время доверчивые глаза и заулыбался.
Сзади раздалось хриплое дыхание, шарканье ног. Валет и Хват проволокли свою тяжелую ношу. Можно идти назад, но Пашка привалился к притолоке и не двигался.
И как он попал в такое положение? Он, Пашка Америка, карманник, а не бандит. Не нужны ему чужие заботы, от которых пахнет смертью и длинными сроками заключения.
В зале неожиданно стало тихо, и Пашка поднял голову. По проходу шли, по-хозяйски оглядывая зал и посетителей, два парня и девушка. Даже если бы у них не было красных повязок на рукавах и пистолетных кобур у пояса, Пашка все равно узнал бы в этой тройке комсомольский патруль. Они шли не торопясь, девчонка строго хмурила тонкие брови, а парни, улыбаясь, переговаривались между собой. Они были одеты просто, скорее бедно, но держались независимо, даже заносчиво, будто могли купить все заведение отца Василия вместе с посетителями. Лица их бронзовым загаром и здоровым румянцем подчеркивали серую чахлость физиономий склонившихся над стаканами людей.
Троица дошла до конца зала и остановилась в двух шагах от Пашки.
— Тоже жизнь, — сказал высокий парень, щурясь от дыма.
— Их бы на лесоповал недельки на две хотя бы, — буркнул второй и закашлялся, — что они, здесь от жизни прячутся, что ли?
Девушка молчала и нетерпеливо постукивала ногой в парусиновой туфле, повернулась к Пашке и спросила:
— Кабинеты?
Пашка посмотрел в строгие серые глаза девчонки и молча посторонился, а когда патруль прошел в коридор, двинулся следом и вдруг с сожалением подумал: «Чуть опоздали, граждане начальники. На десяток минут раньше бы. Поглядел бы я тогда на гоп-компанию Серого. Эти ребята наганы не за пазухой носят и стреляют наверняка не из кармана».
Девчонка заглянула в один кабинет, потом услышала голоса и резко отдернула засаленную портьеру кабинета, где сидели налетчики.
Пашка очень жалел, что не видит лиц Серого и компании.
— Пламенный революционный привет!
Пашка узнал звонкий голос Цыгана.
Парни презрительно ухмыльнулись, а девчонка положила руку на бедро и заразительно рассмеялась.
— Вот шут гороховый! Наверное, уверен, что хорош.
Патруль обошел Пашку, словно столб, и вернулся в зал.
Пашка вошел в кабинет, сел в сторонке и злорадно оглядел присутствующих.
Цыган кусал губы и смотрел на Сержа.
— Упустил ты момент, друг детства. Встать бы тебе и уйти вместе с товарищами. Жив бы остался.
Серж не ответил и с безучастным видом продолжал полировать ногти.
В коридоре раздались быстрые шаги, и через секунду в кабинет вошел Серый. Он оглядел присутствующих, резко пододвинул стул, сел и, ломая спички, стал закуривать. Обычно его мертвенно-серое лицо сейчас было в красных пятнах, а худая спина еще больше торчала острыми лопатками.
«Видно, попало от начальства», — злорадно подумал Пашка и, пряча довольную улыбку, прикрыл рот рукой.
— Никто не сбежал, все на месте, — сказал Цыган и обвел рукой кабинет. — Отсутствует Свисток, которого по твоему высочайшему повелению отправили прогуляться во двор, и сейчас он, наверное, уже купается. Ликвидировали его даже быстрее, чем я надеялся.
— Заткнись, — тонко взвизгнул Серый, — я с тобой еще поговорю. Мне Валет рассказал кое-что об этом парне, — он кивнул в сторону Сержа. — Почему ты раньше молчал?
— Только сегодня придумал, — пробормотал Серж и подул на пальцы.
— Сволочи! Все сволочи! — Серый вскочил, но поскользнулся и снова упал на стул.
Что-то обожгло спину, и Пашка подпрыгнул на табурете.
Рядом стояла Аленка, смотрела серьезными глазами и показывала ему мокрую ладошку.
— От самого рынка ледышку несла, — сказала она, — у рыбников стащила, ужасно холодная.
— Для того, чтобы мне за шиворот бросить?
Пашка двигал спиной, пытаясь избавиться от обжигающего льда.
— Ага, — сказала Аленка, сунула ему за рубаху руку и прижала к груди замерзшую ладошку.
Пашка взвизгнул, отскочил в сторону и выдернул рубашку из брюк. Ледышка упала на пол.
— Я думала, тебе приятно, — разочарованно протянула Аленка, посмотрела на Пашку совершенно серьезно, и только в самом уголке глаза плясал чертенок смеха.
Аленка накрыла на стол, наложила Пашке полную тарелку салата из свежих овощей и поставила рядом шипящую сковороду с жареной колбасой и черным хлебом, залитым яйцом, сама села напротив и, подперев голову ладонями, смотрела, как он ест, и спрашивала:
— Вкусно, Паша? Вкусно?
Пашка молчал, качал головой, обжигаясь, уплетал яичницу и хрустел поджаренным хлебом. Когда на сковородке почти ничего не оставалось, он спохватился и спросил:
— А ты почему не ешь?
Аленка улыбнулась и отобрала у него вилку.
— Вилка у нас одна, Пашка Америка. А почему тебя, Паша, Америкой зовут?
— Когда я маленьким был, — Пашка передвинул сковородку, — мне сосед подарил такие длинные толстые носки. Ребята во дворе, как увидели меня в этих носках, стали Америкой называть.
Аленка кончила есть и взглянула на будильник.
— Ты не опоздаешь?
— Куда? — удивленно спросил Пашка.
— На работу, куда же еще? Тебе вчера здорово попало, что прогулял полдня?
Пашка не отвечал и пытался вспомнить, что он спьяну наплел Аленке. Да и не было у него такой привычки, чтобы врать. Его «работа» всем известна, о ней даже уголовка прекрасно знает.