— Пару пива, — сказал Пашка и повернулся к Сержу.
— Ты действительно классный вор, Павел? — спросил Серж, и вся его фигура подобралась и стала прямой и твердой.
— Говорят люди, что ничего, — неуверенно ответил Пашка. — А чего тебе?
— Да так, может, потом объясню.
— Я ответил, отвечай и ты. — Пашка взял с протянутого половым подноса кружку, сдул с одной пену и сделал несколько глотков. — Ну?
— Я говорил тебе, что здесь должно быть два, как вы выражаетесь, мента. Одного я знаю точно, а во втором не уверен. Приобрести уверенность и, так сказать, необходимые доказательства, — Серж щелкнул пальцами, — и есть моя задача. Как ты, мой друг, относишься к рыжему половому? — спросил он неожиданно.
Пашка посмотрел на Николая, который, стоя в проходе, разговаривал с только что вошедшим Клещом, вспомнил рассказ Аленки и молча пожал плечами.
— А я почти уверен, что он и есть, — сказал убежденно Серж.
Николай с Клещом подошли к их столику, последний сел, а половой встал в сторонке. Пашка, рассерженный, что прервали разговор, сердито спросил:
— Чего тебе?
— Слушай, Америка, поручись за меня этому рыжему жлобу. Не дает в долг, мало, что дерет проценты, еще и поручителя требует. Говорит, дай тебе денег, а ты завтра в кутузку сядешь.
— А я что?
— Ежели ты поручишься, что отдашь за меня, то он червонец даст. — Клещ потянул Пашку за руку и, скосив глаза на безучастно сидевшего Сержа, зашептал:
— Верное дело у меня завтра, а сейчас выпить хочется. — Он провел пальцем по горлу. — Выручишь?
— Валяй, — сказал Пашка и поманил полового, — дай червонец человеку, я за него ручаюсь.
— С превеликим удовольствием, — половой положил на стол приготовленную загодя купюру, — всегда рад, но порядочек нужен.
Клещ плюнул под ноги, взял деньги и ушел.
— Видали его скотскую благодарность? — спросил Николай и достал из кармана блокнот. — Так я на тебя, Америка, записываю. — Он послюнявил карандаш и стал, шевеля губами, что-то выводить в блокноте.
Пашка смотрел на его прилизанные рыжие вихры, лакейскую, угодливую улыбку и сейчас не верил рассказу Аленки. Чтобы этот жмот задаром истратил хотя бы копейку, да не может быть. Когда половой поклонился и отошел, Пашка сказал:
— Видал кулаково племя? А ты говоришь, мент. Поручители, проценты, списочки должников. У, шкура!
Серж, казалось, не слушал, смотрел в сторону и тер пальцами висок, потом, как бы спохватившись, переспросил:
— Шкура? Ах да, понятно, — и, уже окончательно придя в себя, продолжал: — Примитив, Павел. Я не о тебе, а о комедии, которую разыгрывает половой. Старо, как колесо телеги. Ненавидит он вашего брата, люто ненавидит, потому и завел ростовщическую контору. Дерет проценты, ежеминутно напоминает, что сегодня вор здесь, а завтра в тюрьме, наслаждается он от такой игры. Но игра эта его и погубит, а поставить точку в логической цепи моих умозаключений и подкрепить их необходимыми вещественными доказательствами должен ты, Павел.
— Это как же? — спросил Пашка.
Серж постукивал по зубам пилочкой для ногтей, выражение его лица непрестанно менялось: то оно улыбалось, то хмурилось, то становилось неподвижным. Но злость и наслаждение своим превосходством и властью присутствовали на его лице при всех выражениях.
— Этот половой — довольно тонкая штучка. Но не для меня, Павел, только не для меня. Я обратил на него внимание в первый же день. Уж больно он такой, как надо: и прилизанный, и подобострастный, и жадный. Полный букет. После разговора с тобой я стал приглядываться к половому внимательнее и заметил, что чем богаче и солиднее клиент, тем он подобострастнее, тем он медленнее и хуже обслуживает. И, наоборот, на рабочий люд он рычит, но обслуживает быстро и чаевых не берет. Это наблюдение легло первым камнем в здание моего умозаключения.
— Ты хитер, Серж, но если хочешь, чтобы я тебя понял, то говори нормально, — перебил его Пашка.
— Привыкай, — презрительно скривил губы Серж. — Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. С каждым днем я все больше убеждался в своих подозрениях, а позавчера все окончательно встало на свои места. Ты знаешь, что позавчера в кабинетах произошел маленький эксцесс, и Свисток, — Серж перекрестился, — отправил к праотцам одного гражданина. Тело покойного положили на возок и поручили половому, по местному обычаю, спустить гражданина в канал.
— Что из этого? — спросил, не выдержав, Пашка. — Тарахтишь ты, а о чем — толком не пойму.
— Гражданина этого рано утром хоронила красная милиция.
Серж откинулся на стуле и зевнул. Пашка, сопоставляя факты, молчал. Теперь рассказ Аленки ярко дополнял картину, нарисованную Сержем. Мимо с подносом пробежал Николай, и Пашка проводил его долгим взглядом. Вот оно как поворачивается! Смелый, видно, парень, раз на такое дело пошел и отвез тело своим, чтобы похоронили по-человечески. И совестливый, раз Аленку кормил чуть не месяц.
— Если ты классный вор, — Серж тряхнул Пашку за плечо и повернул к себе лицом, — если ты классный вор, Павел, — повторил он, — вытащи у полового из заднего кармана его блокнот. Сумеешь?
— Плевое дело! Но зачем?
— Вытащи, потом объясню, — Серж подтолкнул его со стула. — Ну?
— В заднике, говоришь? — Пашка встал, прикидывая, где лучше осуществить затею. — Сейчас нарисуем.
Он пошел в коридор и встал в самом узком месте, дожидаясь, когда подбежит половой. Все произошло очень просто и не заняло и трех секунд. Николай вынырнул из-за угла с тяжелым подносом в руках, Пашка пьяно качнулся, чуть прижал полового к стене и взялся двумя пальцами за уголок блокнота. Половой извинился и юркнул на кухню, а блокнот остался у Пашки в руке.
— Держи, француз, — Пашка бросил блокнот на стол и принялся за недопитое пиво.
— Так, так, — загородившись горой грязной посуды, Серж листал блокнот. — «В», «ср.», «Р», «б», — бормотал он, потом хлопнул себя по колену. — Я так и знал. Имена, клички и приметы посетителей трактира. Выше среднего роста, блондин, вот что означают эти буквы. Теперь он никуда не денется.
Пашка понял, что своей ловкостью приговорил человека к смерти, и посмотрел на полового. Николай по-своему понял этот взгляд и, вытирая пот, подбежал.
— Что прикажете?
Пашка смотрел в курносое веснушчатое лицо. «Ровесники, наверное».
— Спасибо, ничего не надо, — сказал он, отводя глаза. — Что ты теперь собираешься делать, Серж?
— Как что? — удивился Серж, и его флегматичность и спокойствие как рукой сняло. — Серому отдам, — он хлопнул по блокноту. — Серый мне по пятьсот монет за голову обещал. Считай — тысчонка уже в кармане. Тебе тоже причитается.
— По пятьсот за покойника? — тихо переспросил Пашка.
— Нюансы меня не касаются. Это дело Серого, — Серж потер руки. — Пошли в кабинеты, он, наверное, уже там.
— Иди, я сейчас. Расплатиться нужно. Половой может припереться в кабинет не вовремя, еще услышит что, — сказал Пашка.
— Молодец, Павел, все в жизни бывает, — Серж встал, спрятал блокнот на груди и застегнул пуговицы. — Жду.
Пашка не мог понять, почему он принял такое решение, но когда Николай оказался рядом, он громко сказал:
— Получи, — а выкладывая на стол деньги, шепотом добавил: — Быстро сматывайся. Француз тебя расколол, сейчас докладывает Серому.
Николай сунул мелочь в карман, поклонился и сказал:
— Спасибо, Павел.
Пашка вытер пот. «Сорваться? Под землей найдут».
Серый сидел, смотрел блокнот и слушал объяснения Сержа.
— Молодец Пашка, чистая работа, — сказал он и кивнул на стул, — садись.
— Недаром Америка, — блестя стальными зубами, протянул Валет.
Цыган сидел согнувшись, держался за живот и тихо ругался. Потом встал и выскочил из кабинета.
— Понос у Цыгана. Смехота, — сказал Хват, — с утра из сортира не вылезает.
— Понял, хватит, — Серый закрыл дрожащими пальцами блокнот. — Хватит, позови отца Василия.
Когда отец Василий, перекрестившись, уселся на кончик стула, Серый медленно, смакуя каждое слово, объяснил ему ситуацию.