— Боевая рубка докладывает готовность ракет для запуска, сэр, — доложил младший лейтенант. Бледное лицо его покрывали капельки пота, глаза казались больше обыкновенного.
— Очень хорошо, — сказал Шэдде. — Подтвердите время залпа: ноль-ноль один ноль, через шесть с половиной минут. Обороты на двадцать два узла, — тут же распорядился он.
Матрос у корабельного телеграфа передал распоряжение в машинное отделение.
Последние события расшатали нервы мистера Баддингтона. Этому тихому и миролюбивому человеку стало ясно, что он вот-вот окажется в вихре ядерной войны. Его логическому, хорошо натренированному уму последовательность событий этой ночи не позволяла сделать иной вывод.
Когда командир выступил по радио в третий раз, подтвердились самые худшие предположения мистера Баддингтона, и это произвело на него катастрофическое воздействие. С огромным трудом сохранял он внешнее спокойствие.
Его мысли были обращены к маленькому домику у реки в Ричмонде, где жила миссис Баддингтон с детьми Аннабель к Розмари. Там, не находясь в адмиралтействе или в какой-нибудь командировке, он проводил лучшие свои часы. Жизнь улыбалась мистеру Баддингтону, и он был счастлив. Он был доволен своей женой, дочерьми, домашним очагом и работой. Он считал, что вознагражден всем этим не по заслугам и был благодарен судьбе. Но теперь, находясь на борту подводной лодки, он познал горечь гибели всего, что было ему дорого, и вздорность этого потрясла его.
Услышав первое выступление командира лодки, он ощутил чувство тревоги. Второе заставило задуматься над ужасающей возможностью войны, и это ошеломило его, вызвало чувство неуверенности в незыблемости всего окружающего. Но третье выступление Шэдде разрушило последнюю надежду…
Через пять минут лодка, пассажиром которой он являлся, выпустит четыре ракеты «Поларис» по русским целям, и у мистера Баддингтона не было никаких иллюзий в отношении того, что это означает и что за этим последует.
Охваченный тревогой и страхом за свою семью, он искал чьего-нибудь общества, человека, с которым он мог бы обсудить сложившуюся ситуацию. Одиночество было ему не под силу. Он не мог слышать разносящихся по всей лодке громких команд, которых он не понимал. Он заглянул в центральный пост и сразу понял, что там ему делать нечего. Все до единого офицеры, старшины и матросы были заняты своими обязанностями. Он понял, что так же будет и во всех остальных помещениях. Затем он вспомнил о машинном отделении. Там должен был находиться главмех — спокойный, дружелюбный, здравомыслящий. На ватных ногах мистер Баддингтон поспешил вниз, и, конечно, Рис Эванс стоял у пульта управления машинного отделения, среди десятков приборов, подрагивающих от рокота главной турбины и других механизмов.
По лицам людей в машинном отделении мистер Баддингтон сразу понял, что не он один страдал от мрачных мыслей, не им одним владели страх и беспокойство. Он подошел к Эвансу.
— Простите, что мешаю вам в такое время, но я должен поговорить с кем-нибудь, — он напряг голос, чтобы Эванс услышал его сквозь шум механизмов.
Главмех дружелюбно кивнул.
— Видите ли, — вздохнул маленький человечек, — я очень беспокоюсь о своей жене и детях…
— Кто же не беспокоится сейчас о своих семьях, мистер Баддингтон? — грустно отозвался главный механик.
Мистер Баддингтон принялся нервно потирать руки.
— Но ведь это означает атомную войну с Россией! — запинаясь, пробормотал он. — Возможно, она уже началась…
— Лучше не думать об этом.
— Невозможно не думать, — в отчаянии воскликнул мистер Баддингтон. Неожиданная мысль пришла ему в голову: — Что происходит при ракетном залпе? Громкий взрыв?
— Никакого взрыва, — покачал головой главмех. — Ракеты выстреливаются из пусковых шахт сжатым воздухом. Бесшумно, если только вы не находитесь в ракетном отсеке. Ракетный движитель приводится в действие, когда ракета уже вышла на поверхность. Но здесь все равно ничего не слышно.