— Что-нибудь вроде этого. Это то, что нам нужно. И книга. Кстати, на сколько языков она переведена?
— На семь, если считать арабский, на котором она вот-вот должна появиться. Мне сказали, что ее перевели на арабский для Египта и Северной Африки.
— Прекрасно, — сказал Паппи. — Это произведет хорошее впечатление на наших кубинских друзей.
— Я надеюсь, что это поможет им принять положительное решение. Я уже соскучился по настоящей работе.
— Конечно, вы устали ждать. Что вы делаете в редакции в настоящее время?
— Я все еще занимаюсь делом Фридландера. Производит сильное впечатление.
— Я знал, что его работа понравится вам. Он был человеком, питающим симпатию к Кубе и кубинскому народу. Если американские политики прислушались бы к его советам, то не было бы проблем, существующих в настоящее время.
Прошли еще три недели его пребывания в Торонто, и он начал по-иному относиться к окружающему.
Фейн стал привыкать к Канаде. Все его коллеги любили отдыхать за городом, и каждый конец недели он отправлялся с ними на автомашинах в глубь первобытных и чарующих лесов и полей Канады. Они нанимали лошадей и катались на них, взбирались на холмы, купались в холодных реках, находили голубые озера, ловили форель и жарили ее на кострах. Кто-нибудь всегда брал с собой гитару, и они сидели в сумерках медленно угасавшего дня позднего лета среди порхающих ночных мотыльков и светлячков, и слушали задушевные песни страны за Оранджевилем.
Такая жизнь нравилась Фейну. Он ел больше, пил меньше и прекрасно спал. Он сбросил лишний вес и вместе с этим помолодел. В новом психологическом климате исчезли его обычные заботы и напряжение. Восстановилась работоспособность мозга, и он почувствовал прилив творческих сил. Впервые за последние двадцать лет он начал писать поэму.
Когда Фейн думал о Кубе, то он испытывал чувство раскаяния, виновности и почти страха. Он устал от размышлений о судьбе Фридландера. Однажды он заговорил с Эйми об этом.
— А как Фридландер относился к жизни на Кубе?
— Я не думаю, что она ему нравилась.
— Он туда ездил несколько раз? — спросил Фейн.
— Он приобрел репутацию человека, знающего страну, но он всегда чувствовал себя лучше здесь, а не на Кубе. После некоторого раздумья она дополнила: — У меня создалось впечатление, что он был чем-то озабочен после последней поездки. Может быть, состоянием здоровья. Мы все думали, что он собирался подать в отставку.
— Это было месяц тому назад или несколько позже?
— Около этого, — сказала она. — И затем он внезапно умер на улице.
— Он был озабочен? — спросил Фейи. — Он что-то обдумывал?
— Я полагала, что да.
— Может быть, он устал от Кубы?
— Если судить по тому, что он рассказывал нам, то он, вероятно, устал.
— Я просмотрел некоторые из его очерков, —- сказал Фейн. — Они оставляют тяжелое впечатление.
— Вы тоже без особого удовольствия говорите о вашей поездке, — сказала Эйми.
— Я согласен с вами.
— Тогда почему вы собираетесь поехать туда?
— Я обещал. Ничего уже нельзя сделать.
Этим же утром Фейн получил письмо от сестры, из которого он узнал, что курочка снесла три яичка, что означало, что на счет его доверенных лиц уже положены три тысячи фунтов стерлингов.
Был еще один конверт, адрес на котором был выведен таким каллиграфическим почерком, что создавалось впечатление, что его написал профессиональный летописец. Фейн небрежно раскрыл конверт с каким-то скрытым предчувствием, что его содержание разочарует его. В конверте была старая почтовая открытка 1905 года с изображением на переднем плане короля Эдуарда в морской форме, сходящего в сопровождении свиты на берег в Кувесе. На обратной стороне открытки было написано: «Наконец вы отправляетесь! Желаю отличного отдыха. Я свяжусь с вами. Лоуренс».
На следующий день, когда Фейн почти был готов вернуть деньги и отказаться от работы, Паппи Сауерби вызвал его к себе в кабинет, чтобы поздравить его и сообщить ему, что заявление с просьбой о въезде в страну одобрено кубинским правительством и что отдел печати министерства иностранных дел Кубы выслал официальное приглашение.
Вначале Фейн почувствовал себя человеком, которому осталось жить только шесть месяцев. Затем он начал строить свои планы.