Быть может, скоро Господь даст Церкви Своей некоторый отдых от постигших ее гонений как извне, так и изнутри от лжепастырей и лжебратии; тогда у нас будет более свободный выбор. Советую Вам вместо старца обращаться к отцу Силуану, которому Вы вложили секретку в мое письмо и который в свою очередь шлет Вам ответ вместе со мною. Прост этот человек и малограмотный, но знает он духовную жизнь, быть может, до последних доступных на земле степеней ее. И воистину непрелестный (не illuminé). Я сам, по милости Божией, много раз видел его столь богато осененным благодатию, что не хватало духа смотреть на его лицо. Это человек, исполненный духа Христова, Божественной любви, провел жизнь в такой борьбе с врагом и в таком подвиге ради Бога, каковые редко — редко кому доступны. Одною молитвою своею он Вам поможет более, чем кто-либо другой своим ежедневным надзором за Вами и наставлениями. Это все покамест; дальше увидим, что Господь даст нам.
Держитесь ближе, насколько это возможно, к владыке Елевферию, читайте святых отцов и покамест не ищите большего. Несколько больше терпения и спокойствия; а насчет «вялой жизни» в Литве поговорим в другой раз.
Не хотелось нам прибегать к чьей бы то ни было рекомендации, а всю надежду возложить на заступление Божией Матери, но если владыка Елевферий будет испытывать Вас очень долго или требовать то, что трудно достать, то Вы напишите и нам (в монастырь игумену), и другим лицам (владыке Вениамину), сначала указав владыке Елевферию о том, что Вы многих знаете и Вас знают и могут его уверить относительно Вас.
26 июля 1932 г.
Кажется мне, что Господь хочет нас успокоить. Когда придет к Вам это письмо, то уже часть его, быть может, будет излишней. Сегодня отправляется почта. Завтра праздник св. великомученика Пантелеимона — у нас «велие торжество». Молитесь за меня, недостойного брата Вашего о Христе Иисусе, Господе нашем.
P.S. Поделился я своими мыслями с отцом Силуаном — он во всем согласился, это меня очень обрадовало и утвердило: я ему верю вполне. Думаю, что и Вас это должно утвердить, так как «при двух или трех свидетелях станет всяк глагол»[78].
Недостойный иеродиакон Софроний
Письмо 2. Преддверие Православия
О духовном единении. О Кресте и слове о нем. О мужестве духовном. О памятовании о Боге и о смерти. О действии благодати Божией. Покаяние — начало духовной жизни
Афон, 31 июля 1932 г.[79]
Христос посреде нас.
Дорогой мой возлюбленный о Господе брат, глубокочтимый отец Давид!
Благословите.
Для меня стало невозможным молиться за себя одного, но все время молюсь за нас обоих как бы за одного себя, так привязалась душа моя к Вашей благословенной душе. Вместо обычной молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго» или «Пресвятая Богородице, спаси мя грешнаго» говорю: «Помилуй нас»; «Спаси нас»; «Трудно нам, Владычице, помози нам, спаси нас Имиже веси судьбами». Почти непрестанно помышляю и молюсь за Вас; только во сне на короткое время, против воли моей, теряю память о Вас. Все правило, всю службу в храме и литургию превратил в молитву за Вас.
Великая ответственность легла на меня в этом деле, но я, хотя и сознаю себя совершенно недостаточным, сознаю, что оно превышает мои силы, однако благодарю Бога, что Он благоволил отчасти возложить на меня сей труд тяжелый, но блаженный. Духом, насколько помогает Господь, стараюсь не отходить от Вас.
Ничего человеческого, земного я не ищу. Если бы и нуждался в чем, то и тогда не позволил бы себе никакой земной корысти ни для себя, ни для других; но, как Вы знаете, я обеспечен по всему и путь мой до смерти определен, если Господь Сам не изменит чего — либо, а ко всему этому да не будет мне опорочить чем бы то ни было столь великое дело, как спасение свое и брата моего. В очах Божиих душа человеческая столь великая ценность, что весь видимый мир не стоит и единой души. (Посмотрите: Прп. Иоанн Лествичник. «Слово к пастырю». Лествица. Гл. 13, 18; и еще: Прп. Макарий Египетский. Беседа 4, 17.) И мне Господь дал пережить это. Так что если я погрешу против Вас, если из-за меня, окаяннейшего всех человек, душа Ваша отпадет от спасения или хотя бы потерпит вред, то кто мне даст после слезы умолить Господа за Вас и за себя, когда я сам нищ и убог. Блаженный, но тяжелый труд.