При обилии благодати душою овладеют иные чувства; сердце будет томиться желанием, чтобы, если возможно, все люди познали истинного Бога и путь к Нему. Когда Господь посетит душу и она познает любовь Божию, которая по качеству и силе и сладости своей неизмеримо превосходит всякую иную любовь, возможную на земле, тогда она хочет и молится о том, чтобы и ее братья также испили от чаши Божественной любви. В переписку с ними не вступайте, — их не убедишь. Достаточно известить их о факте Вашего ухода от них с указанием, если хотите, причин, понудивших Вас на сей шаг. А все то, что они могут нам сказать, уже известно, изведано и испытано до конца. Обо всем этом со смертельною скорбию, с неисповедимыми страданиями, со многими слезами, с постоянной готовностью на смерть годами умоляли мы Господа — сказать нам, где истина, — и Господь не умолчал, Сам пришел и утешил несказанным утешением и направил жизнь нашу по воле Своей. А люди, со своим оземленившимся умом, что могут сказать нам теперь? Милость Божия избавила нас от муки сомнений и колебаний относительно веры, и теперь уже не обретается им места в сердце нашем.
Берегите, дорогой мой отченька, что получили; если и не очень дорого досталось, не пренебрегайте даром милосердия Божия. Вы хорошо делаете, что все внимание свое сосредоточили на своей душе; молитва и трезвение спасут Вас от мира, и от «друзей», и от врагов. Да даст Вам Господь умную молитву, по богатству милости Своей утвердиться во внутреннем человеке[103]. Посту же не очень предавайтесь. Вам нет необходимости в напряженном посте; худо будет, если ослабеете, будете унывать. До времени не решайте трудных вопросов сами; а если что случится, напишите (лучше отцу Силуану) — сами же «не принимайте и не отвергайте» в сомнительном случае без совета.
Отец Силуан заставляет меня написать Вам о старце для Вас. Он говорит, что если Вы будете послушливы, то Вам не понадобится старец, а сама Божия благодать будет Вас научать всему. Когда же будет нужда неотложная в старце — наставнике, тогда, будьте уверены, Господь пошлет Вам его. Если Вы расположитесь к тому, чтобы и я написал Вам когда — либо подробнее несколько о том же предмете, то за Ваши молитвы и благословение я постараюсь Вам написать несколько подробнее о послушании и старце[104], а покамест довольно совета отца Силуана.
Я очень рад, что вопрос о Валааме отпал. Это было искушение. Владыка, как я думаю, сначала по человеческому чувству уступчивости и снисходительности согласился на Ваше предложение, — но все же Вы решили вопрос хорошо; то есть если бы владыка и после Вашего заявления о том, что Ваши афонские друзья против этой поездки, все-таки решил Вас послать туда, то нужно было бы ехать.
Однако, как указала нам Божия благодать и самого владыку Елевферия, и место, так и будем держаться сего до новых указаний воли Господней о нас. (То есть о Вас, но по причине тесной связи душ наших о Христе, — я все время как-то невольно говорю о «нас», хотя речь идет только о Вас.)
Недостаток времени понуждает меня торопиться и сокращать письмо. О многом хотелось говорить, но если Господь соблаговолит, в другой раз то сделаем. Дело в том, что среди многих хороших мыслей Ваших о старце, о поведении Вашем с Вашими будущими собратиями по монастырю, о скорбях, о подвигах и другом покамест еще у Вас есть и ошибочные некоторые понятия и представления об этих предметах.
Многие подробности о Вашей жизни интересуют меня; так что, если не трудно, напишите мне в утешение. Так, например: есть ли Церковь в Гайжунах? Каким образом состоялось принятие Вас — в храме или в простом доме? Служили ли литургию в тот день; и вообще есть ли у Вас возможность служить литургию в Гайжунах. Сообщите мне имя Вашей мамы; удобнее молиться, когда знаешь имя. Сердце мое располагается к Вашей маме, хотя я ее совершенно не знаю. И в письмах, и при личном свидании с нею обращайтесь с величайшею бережностью и любовью; в самой же истине не поступайтесь ни на йоту.