Уверенный в том, что Вы не сомневаетесь в моей во Христе любви к Вам, я больше склоняюсь к тому, чтобы говорить о еще существующих пробелах и уклонениях от истинного, как мне кажется, понимания Вами некоторых вещей. Знаю, что, делая это, я выхожу из должных для меня рамок и рискую обнаружить свое неразумие, но кротость Давида [115], благословенного раба Божия, дает мне дерзость высказываться по некоторым вопросам, когда мнения наши расходятся. Простите, что пишу так небрежно; быть может, Вам трудно будет и читать, но обстоятельства меня понуждают торопиться, к тому же не чувствую себя спокойным, слыша подземный гул. Думаю, что и не смогу написать на этот раз много из того, что хотел бы написать. Вообще никогда не предполагал я писать что-либо о духовной жизни и потому теперь оказываюсь бессильным коротко, но в то же время ясно выразить свои мысли. Прошу Вас снисходительно относиться и к этому моему недостатку, подобно как и к другим.
Вы пишете, что «решили жить волею, а не разумом или чувством». Не надо так, дорогой. Это к добру не приведет. О воле рассуждайте подобно рассуждению о мужестве. Предаваться в волю Божию, несомненно верить в Его любовь к нам и милосердие; иначе так опрокинет Вас враг, что и костей Ваших не собрать потом.
Напишите, если можно, мне[116], с каких пор Вы стали упражняться в умной молитве. Когда это «раньше» было для Вас тяжело заниматься этим деланием? Кто Вас учил этому? Какие книги Вы читали об этом делании раньше и теперь читаете? Как вообще Вы делаете это? Простите меня, дорогой отец Давид, что я позволяю себе спрашивать Вас об этом. Если бы с Вами был человек, хотя немного знающий о сем предмете, то я не дерзнул бы Вас спросить. Еще и потому спрашиваю, что боюсь, что в Вашей душе живут еще неправильные понятия некоторые о молитве от Вашей прежней жизни; а также боюсь вреда для Вашей души от некоторых привычек, приобретенных Вами раньше в молитве. Ваше последнее письмо, из которого мне ясно стало, что Вы не умеете правильно поставить себя во время богослужения, заставляет меня обо всем этом побеспокоиться. Во время богослужения ум и душу отдайте Богу и не обращайте внимания на то, как поют, стоят, молятся, ведут себя другие. Замечаний никогда никому не делайте в минуту раздражения. После, если будет веселое состояние духа, можно сказать осторожно (и даже подарить что-либо мальчишке). Сосредоточьтесь на себе самом, или лучше, в Боге. Не думайте о будущем; не загадывайте, хотя некоторые люди, вроде меня, говорят Вам о будущем. Себя спасайте прежде всего. Об этом Вы хорошо написали мне в последнем письме.
Дорогой, простите, потерпите; невозможно теперь написать Вам о многом очень и очень существенном. Покамест я писал эти немногие страницы, уже несколько раз потрясало все здание с гулом, и воем, и треском. Если Господь даст, будем живы, обо всем поговорим во славу Его.
Относительно Вашего излишне напряженного стремления к плачу и сокрушению: к Богу, Который «есть огнь поядаяй»[117], надо приближаться как можно тише, спокойнее, благоговейнее (см. «Едино на потребу», с. 16). Всячески надо оберегаться от искусственного нервного, кровяного возбуждения и от мечтательности. Простите; говорю в предупреждение, по любви своей к Вам. Католики, как мне приходилось слышать, именно этими недостатками и страдают. Поэтому у них наблюдаются случаи стигматизации и видений чувственных (вернее — привидений). С другой стороны, некоторые путают духовное с душевным или, совсем не понимая первого, то есть духовного плача, последний, как душевный, подвергают осуждению. Дай Господь[118] познать Вам истинную, непрелестную умную молитву и духовный плач. А только скажу Вам, что дар сей очень немногие (единицы, подобно старцу отцу Силуану) получили скоро и сравнительно легко за смирение свое. Большинству же приходится трудиться и подвизаться смертным подвигом; много бурь, и опасностей, и скорбей на этом пути. К плачу не стремитесь слишком упорно, давя на сердце свое. Если сейчас нет (потому что еще не приготовлено к нему сердце страданиями), то позднее будет; придет, когда мы познаем свою нищету в подвиге поста, послушания и молитвы.
116
MSB исправл.: «Хотел Вам написать о том, что хорошо решили, что предаваться в волю Господа, «быть испытываемым Самим Господом» есть самый верный и надежный путь, «надо только согласиться терпеть». Но вот пред этим Вы пишете: «Я знаю, как трудно и почти безнадежно бороться аскетически чрез самоисправление против дурных привычек». Это уже понимание неверное. В нашей жизни неизбежно необходимы подвиг, аскеза, борьба со страстями. К доброму устроению — предаваться во всем на волю Божию — нам все же приходится приложить и самопонуждение во всем. Однако смотреть на это нужно несколько иначе, чем Вы (если только это выражение не явилось плодом некоторого недосмотра, недействительно выражает Ваше понимание и подход). Но это еще не важно. Гораздо существеннее вопрос о том…».