Как в «дому Отца есть много обителей»[342], то есть различных степеней блаженства, так и во аде различны муки. Посмертный путь души — мытарства — различным образом описываются. Не знаю, в какой мере описание преподобной Феодоры может быть принято, то есть как неизбежный путь во всех его «инстанциях», или возможны и иные пути, с меньшим, положим, количеством остановок, а то и совсем без испытаний на воздушных «мытницах». Мне не ясно еще и то, как понимать это все: буквально или иносказательно?
Подобные вопросы как-то не привлекают моего внимания; читая Ваше письмо, я увидел, что Вы обстоятельно продумали все и Ваши мысли подобны моим. Как Вы, и я думаю, что спасение достигается при непременном условии приобщения страданиям Христа.
Молитесь за меня.
Душа моя полна надежды, что любовь наша во Христе пребудет вечною.
Ваш недостойный брат о Христе
грешный иеродиакон Софроний
Часть пятая. Вне Церкви
Иное (семя) упало на каменистое место… и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло. (Мк.4:5–6)
Письмо 26. О мире всего мира
Душа христианина в этом мире не может не страдать. О молитве за мир в мире. Лишения как путь познания человеческой души. Чередование волн мрака и света — удел монаха. Об ignorance invincible
Афон, 23 апреля (6 мая) 1945 г.[343]
Христос воскресе!
Возлюбленный о Господе отец Димитрий!
Христос посреде нас!
Истекшие годы войны были переполнены самыми разнообразными переживаниями чрезвычайного напряжения, потрясавшими душу до последней глубины. Образ Христа всегда является как великий контраст образу нашего эмпирического бытия (или скотского, или звериного); во время же войны, и притом столь великой и жестокой, этот контраст становится еще большим. И поэтому душа христианина в этом мире не может не страдать. И то, что и ты страдаешь, — так понятно, и даже неизбежно. К этим страданиям прилагаются личные: разбитая жизнь, потеря родных и близких. Так ты потерял своего брата.
Несмотря на все это, я был чрезвычайно обрадован (твоим письмом), что наконец, после четырех лет разлуки, снова обрел тебя. Я всегда был уверен, что ты жив, и со времени бегства немцев из Греции ждал известий от тебя и до некоторой степени недоумевал, не имея их от тебя…
Миллионы душ молятся Богу о мире; присоединился к ним и я. В своем отчаянии, за эти годы, как безумный, бесстыдно и дерзко, иногда с болезнию, доводящей меня почти до смерти, и я умоляю Бога дать миру мир. И если молитва преодолеет темную силу преступного, братоубийственного эгоизма и желанный мир будет дан, тогда, быть может, и нам будет дана возможность хотя бы на время пожить вместе. Я всегда этого хотел, теперь еще более. Говорю об этом, чтобы ты имел это в виду, если когда — нибудь почувствуешь к тому позыв.
Твое письмо я получил лишь вчера, 22 апреля (5 мая) 1945 года. Отец Герасим теперь живет в пещере святого Афанасия, приписался к Лавре. Давно его не видал, но, к счастью, он пришел в святой Павел на Пасху. Он все такой же, как и прежде, впрочем, несколько ослабел.
Хотел было кончить письмо, но вспомнил, что, быть может, нужно написать что-либо и о себе.
За эти годы ужасы войны (бомбардировка, эвакуация и прочее) непосредственно нас не коснулись. По временам даже бывало более безмолвно, более пустынно, мертво внешне, чем до войны. Главным образом чувствовалось лишение почти всего необходимого. Но все же сравнительно я прожил благополучно. То есть и я пережил острую нищету, а иногда непосильные физические труды, но рад этому опыту, чтобы глубже познать человеческую душу. Много времени потратил на борьбу за кусок черного хлеба, но все же по временам имел возможность читать и безмолвствовать. (По принципу отца Силуана: «Если хочешь быть свободным, свяжи себя, ограничь себя во всем»[344].)
Периоды отчаяния сменялись периодами чувства Божией любви. Чередование волн мрака и света — удел, как ты знаешь, монаха. Душа иногда болезненно ищет Бога, иногда сильно и сладко влечется ко Христу, любит Христа, чувствует Его в себе, а потом снова отступает этот свет, и остается во мраке.
343
№ D–1 согласно нумерации G1. Письмо написано из афонского Свято — Павловского монастыря, где отец Софроний был поставлен духовником. Письмо является ответом на письмо № 5 Д. Бальфура от 8 апреля 1945 г. См.: Приложение II, 5: «Годы безбожия».