Юрий Визбор
Подвиг на Короне
Собственно говоря, знакомство их было шапочным. Альпинист второго разряда Юрий Вареное видел начальника спасательной службы лагеря «Алла-Арча» Алима Романова разве что из строя ежедневной утренней линейки и перед восхождениями, когда начспас придирчиво проверял снаряжение и беседовал с участниками. Вот и все знакомство…
Их судьбы связала Корона, вершина редкой красоты и крутизны, шесть черных башен которой царственно оглядывают просторы Тянь-Шаньских гор с пятикилометровой высоты. Пройти Корону – это значит пройти через очень многое в своей жизни. Через страх. Через тяжелое лазанье по скалам. Через тоскливое желание отступить. На вертикалях Короны, километровыми мрачными плащами ниспадающих к голубым пропастям ледопадов, ковалось высокое спортивное мужество. К ее подножию подходили честолюбивые, высушенные бесконечными тренировками молодые парни. С ее вершин спускались новоявленные чемпионы страны, бородатые, с висящими на щеках клочьями обгорелой кожи… Деревянно выбрасывая вперед негнущиеся ноги, гремя скальными крючьями, нанизанными на брезентовые пояса, они оглядывались на черные стены и удивлялись: неужели они там были?
В лагере было пустовато – почти все участники работали на разных вершинах. Алим целыми днями пропадал у радиста, то распекая в эфире разгильдяев, у которых «упорхнул» вниз рюкзак с примусом, то советуя, то давая прямые приказания. С юга надвигался фен, мрачный ветер тяжелой тянь-шаньской непогоды… Украинцы «сидели» на пике Кирова, москвичи – на Свободной Корее, белорусы – на Короне…
Его подняли ночью: под пятой башней – крупозное воспаление легких. Он был готов через четыре минуты – все заранее было собрано. Он будто предчувствовал несчастье. Небольшая группа в полной еще темноте вышла из лагеря. При свете фонарей поднялись по морене, вышли на ледник… Утром группа была уже на гребне. Здесь начиналось нечто похожее на светопреставление. Черный, острый как нож гребень Короны, ее скальные столбы и замки, башни и стены – все это, казалось, неслось с невероятной скоростью сквозь грязные клочья облаков, сквозь снеговые заряды, хлеставшие по лицу обшарпанной дворницкой метлой. Временами видимости не было вообще никакой. Спасатели шли много часов… И один раз странное случилось – крик послышался из полукилометровой пропасти, но никто из группы не слышал его, кроме Романова. Да и дико было предположить, что оттуда, из сумрачного ада ледовых разрывов, кто-нибудь мог кричать. Все решили сообща: почудилось начспасу, и без того грохот от ветра ужасный…
Когда добрались они до палатки белорусских альпинистов, приткнувшейся на крохотном скальном выступе, то увидели молчаливых, подавленных горем людей. «Где больной?» – «У нас Варенов погиб». – «Какой Варенов?» – «Второразрядник».
…Утром его ударило камнями, перебило страхующую веревку и бросило вниз. Надежд не было никаких, ни одного шанса не было. С гребня – пятьсот метров свободного падения… – Я должен туда сходить, – сказал Романов. Ну что ж, все промолчали. Алим Васильевич был здесь старший и по званию, и по положению, да и по возрасту. Однако все точно знали – без пользы это дело, намучается начспас с напарником… Интересно, кого он только выберет себе. Но Романов решил идти один. Рассудил, что не помощники ему травмированные несчастьем люди, да и с больным здесь дел много – пусть потихонечку ведут вниз, по легчайшему пути спуска…
Альпинисты никогда не спускаются так, как спускался Романов, – ему срастили одиннадцать сорокаметровых концов капрона, и, привязанный к этой чудовищной бухте, он начал спуск… Первую минуту он был еще виден… Потом скрылся за перегибом склона в белой, беспредметной мгле… Сверху ему выдавали постепенно веревку, потом по ее натяжению поняли: уже повис на ней Романов, обледенелые скалы пошли отвесно…
Он и вправду висел на страховочном поясе, раскачиваемый около черных стен, как парашютист. Он понимал, что дело его почти безнадежно – в такую непогоду разыскать на десятках квадратных километров ледника, истерзанных чудовищными разрывами, маленькое тело человека, рассуждая трезво, было невероятно. Однако иначе он поступить не мог. И в Институте физкультуры города Фрунзе, где он преподавал, и в альпинистских лагерях он всегда учил молодых людей взаимопомощи, самоотверженности. Почетный мастер спорта, он бывал во многих переделках в горах, однако чувствовал: сегодня наступил час его отчета перед собственной совестью, перед друзьями…