— А жаль…
Последняя фраза капитан-лейтенанта содержала нечто вроде укора, так что Вилков почувствовал себя в чем-то виноватым. Действительно, ему не пришлось встречаться со своим предшественником, прежним боцманом корабля мичманом Дроздовым…
— Отменный был специалист, — вздохнул командир. — И команду в твердых руках держал. О таком боцмане можно только мечтать! А вы, кажется, спортом увлекаетесь, старшина?
— Есть немножко.
— Не скромничайте. Я встречал вас на соревнованиях. Видел, как ходите на шлюпке. И на лыжах, разумеется.
— На моем прежнем корабле было немало хороших лыжников и гребцов, — с чуть приметной грустинкой в голосе произнес Николай. Командир, видимо, уловив его настроение, вскинул широкие брови:
— Вы что же, не очень охотно шли к нам?
Вилков промолчал. А командиру подумалось, что с новым старшиной еще придется повозиться. «Был бы Дроздов здоров, я бы его и на десять таких, как этот, не променял». Командир даже в мыслях не мог себе представить, что можно без особого желания идти служить на его корабль.
Мог бы, конечно, Николай сказать, будто с первого дня службы на флоте мечтал попасть именно на «Север». Дескать, спал и видел себя «хозяином верхней палубы» на таком замечательном корабле. Тогда наверняка он сразу же заслужил бы расположение капитан-лейтенанта. Но не умел старшина льстить, подлаживаться к настроению других, будь этот другой даже сам командир корабля. Ему еще в детстве мать внушила: «Человек — не подсолнух, человеку не пристало весь свой век за солнцем головой ворочать…»
— Ну, что молчишь, старшина? — поторопил командир. — Говори, не стесняйся.
— Вы верно поняли, товарищ капитан-лейтенант, — Вилков поднял свою круглую, коротко стриженную голову. — Мне не очень хотелось уходить с родного корабля. — Он сделал упор на слово «родного».
— Что ж, спасибо за откровенность.
Командир поднялся. Вскочил, приняв стойку «смирно», и Вилков. Теперь, когда они стояли друг против друга, оказалось, что оба почти одинакового роста. Только у Вилкова плечи пошире да и весь он от прямых, мускулистых ног до выпуклой, обтянутой синей фланелью груди, короткой, как у атлета, шеи, выглядел массивней и поэтому казался немного ниже командира.
Уже не предлагая больше садиться и сам оставаясь на ногах, капитан-лейтенант сухим официальным тоном посвятил старшину в круг его обязанностей, посоветовал быть повзыскательней, не преминул заметить, что корабль всегда числился на хорошем счету.
— Завтра доложите, как устроились, — сказал он в заключение.
В старшинской каюте Николай присел на скамейку, огляделся. В два этажа койки, отгороженные тяжелыми плюшевыми шторами, намертво привинченный к палубе выкрашенный под дуб стол, покрытый зеленой материей. Две банки, как называют здесь скамейки. На переборке в самодельной металлической рамке цветная вырезка из «Огонька» — три летчицы, совершившие рекордный перелет — Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова. Они улыбаются, из-под откинутых на затылок летных шлемов выбиваются легкие волосы…
Спустя несколько минут Вилков уже стоял на полубаке. Боцманская команда была в полном сборе. С нескрываемым интересом краснофлотцы разглядывали нового боцмана, появление которого, видимо, оторвало их от каких-то занятий. Ближе всех к Вилкову оказался приземистый, будто вросший в палубу, человек. На розовом, мясистом лице его блестели бусинки пота, а маленькие карие глазки смотрели на Вилкова в упор. Всем своим видом он словно бы говорил: «На первый взгляд ты орел, а каким окажешься на поверку, еще неизвестно, может, и мокрой курицей».
— Что ж, давайте знакомиться, — произнес старшина. — Фамилия моя Вилков, звать Николай, по батюшке — Александрович. А теперь вы себя назовите. Начнем с вас. — И Вилков указал глазами на приземистого человека.
Тот неожиданно тонким голосом произнес:
— Егоров Василий Карпович.
— Уваров Анатолий Ильич…
— Осьминкин Владимир Иванович…
— Синицын Леонид Борисович…
Разве он мог сразу всех запомнить? Конечно, Егорова ни с кем не спутаешь. Да и Уварова тоже: выглядит совсем мальчишкой. Длинный, худющий, шея тонкая, уши оттопыренные, большие, как вареники, а на щеках и на верхней губе рыжеватый пух. «Наверное, ни разу еще не брился, — подумал Вилков, исподтишка разглядывая Уварова. — Кисти рук в свежих царапинах. Нелегко, наверное, дается юноше корабельная наука…»
— Чем вы занимались перед моим приходом? — спросил спокойно боцман, ни к кому персонально не обращаясь.
Ответил Егоров.