Корабли, как и люди, имеют свои имена, свои биографии. На крутых скулах судов можно прочесть: «Советский Туркменистан», «Кер-оглы», «Советский Азербайджан», «Иван Кобзарь»…
«Иван Кобзарь»! Литыми медными буквами выведены два слова вдоль борта большого кранового судна. Кем был этот, судя по фамилии, уроженец украинских степей, чьим именем на Каспии назван корабль? Может быть, прославленным бурильщиком, добывавшим под знойным солнцем Апшерона нефть, или знаменитым капитаном, знавшим Каспийское море, как свою собственную квартиру, или бойцом легендарной XI армии, пришедшим в Баку в ликующие апрельские дни незабываемого 1920-го?
Нет! Никогда не видел скромный паренек с Черниговщины Иван Кобзарь ни своенравного Каспия, ни прожаренную под беспощадным солнцем юга всю в трещинах, как в глубоких морщинах, апшеронскую землю, ни красивых площадей и проспектов Баку.
Слава Ивана Кобзаря родилась за много тысяч километров от берегов Каспия. Далеко, на Курилах, совершил он свой подвиг. Но если назвали его именем морские нефтяники Азербайджана одно из своих судов, в этом нет ничего удивительного. Такова уж природа нашего Советского государства, ее интернациональный характер.
Кем же ты был, Иван Кобзарь, что удостоился такой большой чести?
…Машина в последний раз взревела, наклонилась сначала вперед, затем набок и стала, осев задними колесами в дорожную выбоину.
— Эй, дружок! Вылезай, приехали. — Из кабины высунулась коротко остриженная голова шофера.
Разминая затекшие в пути ноги, Иван Кобзарь отыскал в потемках крытого кузова разъехавшиеся по углам во время дорожной тряски чемодан и вещевой мешок. Потом прыгнул на дорогу.
Под ногами хлюпало, сапоги наполовину ушли в грязь, ветер чуть было не сорвал бескозырку.
Обходя лужу, к Ивану приблизился шофер.
— Эх, дорожка-тропочка! Ну, давай чемодан, помогу. Не доехали чуток. Да здесь недалеко…
Шли молча. Слезящимися на ветру глазами Иван глядел под ноги на неразъезженную грязь большака, слушал то плачущий, то злобно ревущий голос ветра. Ему вдруг стало тоскливо и одиноко здесь, на этой неприветливой дороге, среди тайги.
Всего два дня назад за солнечными окнами учебного подразделения весело шумел поселок, где состоялся митинг. Потом был разговор с начальником штаба. Давая назначение, высокий седоватый подполковник говорил, что Иван будет служить на отдаленной батарее. Предупреждал о трудностях, выражая уверенность в том, что Кобзарь не уронит чести моряка.
Трогательным и грустным было прощание с друзьями-однополчанами.
Все это позади. Теперь же, поднимаясь вслед за шофером по крутым склонам сопки, Иван думал только о том, как его встретят на береговой артиллерийской батарее. Какими окажутся новые товарищи и командиры.
«Сказав слипой побачимо», — мелькнула в его мыслях любимая присказка, отчего сделалось совсем не по себе.
Резкий порыв ветра чуть не сбил с ног Ивана, который глянул вперед и замер от неожиданности.
Лес кончился, остался позади. А впереди был Тихий океан. Огромные серые волны взбивали у берега белоснежную пену, с грохотом разбивались в водную пыль о скалы. Далеко-далеко на горизонте — несколько плоских островков.
Картина впечатлительная, но, как показалось Ивану, ни теплоты в ней, ни уюта.
— Не повезло, — вздохнул он и глянул сбоку на шофера. Тот промолчал.
Когда приблизились к крайнему домику поселка, хлопнула дверь, на пороге появился моряк в кителе, в сдвинутой на затылок фуражке и, разбрызгивая грязь, зашагал к ним навстречу.
— Наконец-то! Ждем, ждем… Радиограмму еще днем получили… Корнев, — представился он Ивану.
— Кобзарь. Мне бы командира, доложить о прибытии.
— Я и есть командир, — усмехнулся моряк. — Лейтенант Корнев.
Несколько растерявшийся Иван тут же доложил, что, мол, прибыл для прохождения дальнейшей службы.
Конечно, доклад получился не совсем по форме. Ведь Корнев уже держал в руке щепку, намереваясь очистить ботинки от налипшей на них грязи. А у Кобзаря висел за спиной съехавший набок вещмешок. Обоим стало неловко.
— Устраивайся, а там поближе будем знакомиться, — предложил командир.
Пока Кобзарь укладывал вещи в тумбочку, завязался разговор с матросами: откуда, где учился, играет ли на гитаре. На столе появилось традиционное домино, послышались шутки, смех, кто-то взял в руки гитару. И вскоре Иван забыл, что за окном грязь, ветер, холод. Глядя на окружавших его моряков, он с облегчением думал: «А хлопцы вроде ничего…» Ему почему-то больше других понравился невысокий добродушный парень, которого все называли «Огарком».