— Ну как, товарищ Кобзарь, настроение?
— Вроде улучшается, — улыбнулся Иван. — Но первое время, чувствую, будет трудновато…
— Не обещаю, что и потом будет легко. Первое же время придется потрудиться вдвойне. Что тебя больше всего смущает? — переходя на «ты», спросил старшина.
— Прицельное приспособление, оптика. Мне с такой еще не приходилось иметь дело.
— Запомнить несложно. Главное, научиться пользоваться с умом. Договоримся так: ежедневно будем заниматься с тобой дополнительно.
— Вот спасибо!
Теперь они часто задерживались у орудия после занятий. Кроме того, Кобзарь сидел вечерами над наставлениями. И с каждым днем все яснее становилось ему устройство орудия, взаимодействие частей.
С помощью командира постепенно овладел Кобзарь и прицельным приспособлением, твердо запомнил назначение каждой шкалы с делением. Все оказалось не таким уж сложным, как он представлял себе.
Прошло какое-то время, и ему уже самому не верилось, что когда-то терялся при малейшем изменении установки угломера. На дополнительном занятии, бывало, скомандует старшина «Правее 2–4», а он начинает в уме высчитывать, сколько получится.
— Складываете? — нахмурился старшина. — Повторяю, не следует этого делать. Говорите, в школе пятерки получали по математике? Тем более! Надо производить изменение установки угломером автоматически. Сделайте сначала два полных оборота барабана вправо, затем, вращая барабан в ту же сторону, прибавьте нужные цифры. Окончательный результат получится сам собой. Никаких ошибок!
Снова и снова тренировался наводчик. Вместе с командиром расчета. С товарищами. Один. После отбоя, лежа в постели, видел перед глазами узенькие черточки делений и цифры, которые ему — наводчику не всегда положено складывать и вычитать.
Старшина наблюдал, с каким старанием отрабатывает матрос все приемы. «Напористый, — отмечал он про себя. — Из такого толк будет».
Нечего и говорить, что Кобзарь перед стрельбами места себе не находил. Как-то справится с обязанностями наводчика? К немалому своему удивлению действовал он очень спокойно и уверенно, словно стрелял до того десятки раз.
…После окончания стрельб было объявлено, что орудийный расчет отстрелялся хорошо.
— Ну, доволен результатами? — спросил у Кобзаря старшина.
— Никак нет!
— Это почему?
— Потому, что слышал: в батарее традиция — стрелять только на «отлично». А мы, выходит, отступили от нее….
Он стоял, широкоплечий, крепкий, с плотно сжатыми губами и упрямым подбородком.
— Ну что ж… Результаты зависят от самого человека.
Первые лычки на погоны старший матрос Кобзарь нашивал под добродушные шутки и подначки товарищей. Так это было принято у них, моряков, может быть, самых жизнерадостных людей на свете.
«Кобзарь Иван Андреевич, 1915 года рождения, национальность — украинец, соцположение — крестьянин, образование 7 классов. В РК ВМФ с 1937 года, младший сержант, кандидат в члены ВКП(б) с марта 1939 года, кандидатская карточка 266627, на заседании парткомиссии тов. И. А. Кобзарь присутствует.
Рекомендуют: Товарцов Степан Николаевич, Гольтенин Михаил Васильевич, Афанасьев Иван Федорович.
Первичная партийная организация приняла тов. Кобзаря в члены ВКП(б), как отличника боевой и политической подготовки, дисциплинированного воина, вполне достойного быть членом большевистской партии.
Постановили: утвердить решение партийной организации подразделения. Принять тов. Кобзаря И. А. в члены ВКП(б)».
(Из протокола заседания партийной комиссии).
…Незадолго до высадки десанта на Курилы Кобзарю удалось побывать в городе. Откуда ему было знать, что в последний раз пересекает эту широкую площадь, последний раз любуется привольно и широко раскинувшейся Авачинской бухтой…
Как зачарованный стоял он у самого края отвесного обрыва, где перед ним была видна как на ладони — вся бухта.
По ней сновали юркие посыльные суда, неторопливо отходили от причалов тяжелогруженые океанские пароходы, у длинных деревянных пирсов, как стая гончих, притаились стремительные катера с совками торпедных аппаратов, вытянутых вдоль низкосидящих бортов.
Небо высокое, чистое, на нем ни облачка, ни тучки. И под стать ему море, спокойное, неподвижное. Ветви низкорослых камчатских березок, которыми засажен приморский сквер, как солдаты в походном строю, не шелохнутся. Снеговые вершины Вилючинской сопки вроде огромной сахарной головы, у подножия которой зеленые заросли.
Диковатая красота приморской природы! Город, вставший, как часовой, на самом краю советской земли…