Как быть? Неужели пропустить вражеский танк в глубину наших боевых позиций? И тогда пришло единственное решение, о котором еще несколько минут он и думать не думал. Но ведь тогда повиновались обе руки, можно было остановить машину ударом «карманной артиллерии». А сейчас?..
Кобзарь сделал шаг навстречу железному чудовищу. Тут они — гранаты, он прижимает их к себе рукой, которая еще действует.
Мгновение, и тяжелая машина с опаской обойдет его стороной, устремившись на наших бойцов, которые лежат у подножия сопки. Нет, не обойдет! Рывок — и Иван Кобзарь ныряет под гусеницы танка.
Кажется, не взрывчатка, спрятанная в тесный корпус гранаты, а сердце советского воина, переполненное ненавистью к врагам, разнесло на куски вражескую броню…
Бессмертное сердце Кобзаря…
«Дорогие друзья! Нас было четыре брата: Антон, Василий, Григорий и Иван. Все мы с честью сражались за нашу Советскую Родину. Смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками в Донбассе погиб Антон, а в ожесточенном бою с японскими самураями — Иван.
Мы, братья погибших в бою за нашу Родину, призываем вас, воинов, высоко чтить подвиги героев Великой Отечественной войны. Постоянно совершенствуйте свое боевое мастерство, досконально изучайте новейшую технику и оружие, зорко охраняйте рубежи советского Дальнего Востока».
(Из письма Василия и Григория
Кобзарь морякам-тихоокеанцам).
Каждую весну в небольшом селе Ковтуновке на Черниговщине зацветают розовым цветом вишневые сады. Собираются по вечерам здесь парни и девчата, песни поют, танцуют под гармошку. Юные односельчане Ивана Кобзаря, они знают о нем все: где службу моряцкую служил, где сердцем своим заслонил от гибели товарищей. И хотя никогда не бывали на Курилах, не видели своенравного Тихого океана, душевно поют песни о далеком крае, ставшем для них родным и близким.
ЧИСЛИЛСЯ В СПИСКАХ ПОГИБШИХ
— Бабич Петр Владимирович!
Услышав свою фамилию, он немного растерялся, чуть замешкался. Рядом сидевший товарищ коснулся рукой его плеча.
— Иди, тебя вызывают.
Тогда он поднялся, подобрался весь, как в молодые годы на построениях, когда приезжало в их аварийно-спасательный отряд флотское начальство, и зашагал по широкому проходу между рядами кресел. Высокий, плечистый, на лацкане темного «парадного» пиджака — орден Отечественной войны первой степени. В такт шагам позвякивают медали.
Остановился перед Председателем Президиума Верховного Совета Молдавии, который с нескрываемым интересом разглядывал его.
— Поздравляю, Петр Владимирович, с наградой.
Председатель Президиума Верховного Совета подал ему плоскую коробочку с орденом Трудового Красного Знамени и орденскую книжку в коленкоровой обложке. Затем крепко пожал широкую жесткую ладонь.
— Спасибо, — вполголоса произнес Петр Владимирович. И тут же громко, по-флотски: — Служу Советскому Союзу!
В зале зааплодировали. А Председатель Президиума Верховного Совета с мягкой улыбкой сказал:
— Хорошо служите. Такими, как вы, Родина гордится.
Он помог Бабичу прикрепить к пиджаку орден.
Уже опустившись в кресло возле окна и смущенно отвечая на поздравления рядом сидящих товарищей, Петр Владимирович никак не мог унять волнения. На его крупном с правильными чертами лице выступил румянец, в ушах шумело, словно он побывал под водой на большой глубине, и все звуки доходили до него как сквозь плотную, ватную перегородку. Так бывало с ним в те давние времена службы в аварийно-спасательном отряде. Ему, главному боцману отряда, не раз приходилось облачаться в доспехи водолаза…
Хотя от здания Президиума Верховного Совета до квартиры был путь неблизкий, он решил пройтись пешком. Погода стояла теплая, солнечная, как обычно бывает в Кишиневе весной. Деревья в скверах и во дворах сверкали свежей зеленью, уже цвели вишни и яблони. Бело-розовая кипень соцветий делала все вокруг праздничным и нарядным.
Петр Владимирович присел на скамейке возле памятника Котовскому. Легендарный комбриг в этот предвечерний час, казалось, легко гарцевал на своем тонконогом скакуне по широкому кишиневскому бульвару.
«Интересно, как выглядит тот памятник в Петропавловске на Камчатке? — внезапно подумал Бабич. — Далековато, а то бы съездил!»