Хазанов Борис Абрамович
ПОДВИГ ОДНОГО ЗАВОДА
С мандатом уполномоченного ГКО
Ранним мартовским утром 1942 года самолет взлетел с подмосковного аэродрома и взял курс на восток. На этот раз я даже не обратил внимания на неприятные ощущения, возникающие при взлете. Видимо, уже привык: в последнее время не раз приходилось совершать такие рейсы. Память «прокручивала» разговор, состоявшийся недавно в Наркомате вооружения.
Накануне, примерно в середине дня, я прибыл в Москву после выполнения очередного задания наркомата по организации серийного выпуска противотанковых ружей на одном из приволжских заводов, и, как только вошел в свой рабочий кабинет (я исполнял обязанности начальника главка), последовало приглашение к наркому.
Д. Ф. Устинов принял радушно. Но создавалось впечатление, что Дмитрий Федорович работал круглые сутки. Мы то во всяком случае не знали, когда он вообще отдыхает. В любое время нарком был на рабочем месте и все-таки выглядел бодрым, подтянутым. На этот раз нетрудно было заметить, что даже свойственная Дмитрию Федоровичу улыбчивость не скрывала его усталости. Но он живо и заинтересованно стал снова расспрашивать о том, как пошло производство противотанковых ружей. Снова потому, что примерно месяц назад в Перми я уже докладывал наркому о положении дел на приволжском заводе. И теперь, не повторяясь и особенно не вдаваясь в детали (мы ценили время наркома), рассказывал только о том, что, на мой взгляд, не было ему известно. Думается, интерес Дмитрия Федоровича был вызван в немалой степени и тем, что он, когда было принято решение ГКО наладить выпуск ПТР на этом заводе, на короткое время приезжал туда и помог производственникам устранить некоторые организационные затруднения.
Д. Ф. Устинов поинтересовался, как сложились отношения между работниками, выезжавшими на завод, и, мне показалось, обрадовался, услышав, что мы с главным инженером главка стрелкового вооружения И. Ф. Дмитриевым, заместителем начальника того же главка по опытным работам А. С. Бутаковым, главным конструктором С. Г. Симоновым не только, как говорят, сработались, но и почти сроднились. Каждый понимал друг друга с полуслова, каждый вносил посильный вклад в общее дело. И при всей занятости, при всей напряженности, я бы сказал, бешеной круговерти, когда и перекусить порой было некогда, каждый проявлял друг о друге братскую заботу.
Нарком встал из-за стола. Поднялся и я, полагая, что разговор окончен. Но Дмитрий Федорович положил мне руку на плечо, усаживая в кресло, а сам неторопливо зашагал по кабинету.
— Вы, Борис Абрамович, назначены уполномоченным Государственного Комитета Обороны и должны немедленно вылететь в Сибирь на завод им. К. Е. Ворошилова. — В голосе Устинова послышались официальные нотки. Чуть помедлив, он продолжал: — Основная задача — обеспечить полное выполнение месячных заданий ГКО по выпуску тридцатисемимиллиметровых зенитных автоматических пушек, стодвадцатимиллиметровых минометов, глубинных морских мин и авиабомб. Учтите, что завод находится в тяжелом положении, план первого квартала им выполнен только наполовину. Не вам рассказывать, как это вооружение ждут на фронтах, особенно сейчас…
Дмитрий Федорович замолчал. Молчал и я. Не знаю, о чем думал нарком. А мои мысли вновь и вновь возвращались к прослушанной накануне сводке Совинформбюро. И хотя на фронтах, как сообщалось, существенных изменений не произошло, бои, мы знали об этом, продолжались с неослабевающим напряжением.
Из раздумий меня вывел голос Д. Ф. Устинова:
— Нужно всемерно форсировать создание собственной металлургической и энергетической баз, строительство механических цехов и жилья, — говорит он. — Короче, на месте будет виднее, за что следует браться в первую очередь. Главное же — план апреля должен быть выполнен при всех условиях… С вами направляется начальник металлургического управления наркомата Герман Моисеевич Хаютин.
Вспоминая этот разговор, я перевел взгляд на сидевшего рядом Хаютина. Он все время молчал, вероятнее всего, думал о чем-то своем. Германа Моисеевича я знал давно, еще с тех пор, как он после окончания Ленинградского политехнического института стал работать старшим мастером на заводе «Большевик». На это предприятие я часто приезжал, поскольку оно было тесно связано с изготовлением объектов береговой обороны. Наши встречи были всегда приятными. Этот широкоэрудированный человек поражал доскональными знаниями производства, умением из множества дел выделить главное и на его решение направить основные силы.
Герман Моисеевич долгое время работал начальником сложных металлургических цехов, был главным металлургом завода. Перед войной его перевели в наркомат вооружения. Там до конца раскрылись организаторские способности Хаютина. Отличающийся большим трудолюбием, он всегда доводил начатое дело до конца, был настойчивым и принципиальным. К сожалению, эти качества Германа Моисеевича часто оборачивались против него самого, доставляя немало неприятностей. Но он не опускал руки, не вешал голову, упорно отстаивал перед начальством свою правоту. Забегая вперед, отмечу: после войны Хаютин перешел на преподавательскую работу, стал кандидатом технических наук, много сил и энергии отдал обучению и воспитанию молодых металлургов.