Когда Пашу привели в школу, как раз ребята возили с полей капусту. Он смотрел на них недоверчиво.
— У вас что — все работают? — спросил он директора школы.
— А как же иначе? Кто не работает, тот не ест.
Директора звали Александр Васильевич Сукрушев. Истинный педагог, добрый человек, он свято верил в детей, какими бы трудными, неприступными их ни приводили в коммуну.
Новеньких разместили в деревянном одноэтажном доме. Разгородили: в одной половине мальчики, в другой — девочки.
— Кто из вас умеет читать? — спросил Александр Васильевич.
Поднялось только несколько рук. Паша не умел ни читать, ни писать.
— Сколько тебе лет, Паша?
— Двенадцать.
— Пойдешь в первый класс.
Пашу посадили за одну парту с Ксюшей Двоеглазовой. И он начал учить буквы, складывать их в слова, слова — в предложения. День за днем он открывал неведомый для него мир книги. И это оказалось самым увлекательным делом на свете. Ему хотелось прочитать сразу все книги. За одну зиму он прошел программу двух лет.
Однажды на урок пришел человек с наганом на поясе, в шинели, бритоголовый. Посмотрел тетради, исписанные вместо чернил свекольным соком, сел на заднюю парту.
В классе было холодно. Мерзли руки. Дров не хватало. Молодая учительница Анна Сергеевна Синайская вызвала Пашу к доске. Продиктовала задачу. Он быстро решил. И дальше продолжил, сам стал придумывать.
— Кто ж это такой шустрый? — спросил человек в шинели.
— Ощепков Павел.
Ребята уже знали: этот дяденька из губчека. Он ходил, осматривал школу: классы, спальни, кухню, мастерскую. Ребята тянулись за ним стайкой.
— С дровами постараемся помочь, — сказал он директору. — А Ощепкову Павлу надо дальше учиться. Хочешь? — спросил он Пашу, который вертелся тут же.
— Хочу!
— Кончишь семь классов — приезжай в Пермь. Придешь в ЧК, спросишь Винокурова.
Винокуров уехал. Через несколько дней из-за Камы привезли дрова. Ребята пилили, кололи, складывали в штабеля.
А весной начались новые заботы: посевная. Первая трудовая весна для Паши Ощепкова. Он пахал, бороновал, сеял. Ждали дождей. Но их все не было. Надвигалась засуха.
Жаркое лето вновь напомнило Паше Ощепкову о его былой бродячей жизни. Манила привычная свобода, дороги. И он сбежал из коммуны. Снова вокзалы, толкучки, ночевки на улице. Все — как раньше. Но Паша уже был иным. Была другая жизнь, которую он познал. Была коммуна. И он вернулся обратно в Шалаши.
Подходил к школе — боялся: вдруг не примут. Но Александр Васильевич ничего не сказал. Отправил в баню.
Было утро, начинался новый день. Ребята запрягали лошадей. Паша вместе с ними поехал в поле жать хлеб. Так закончился его последний побег.
Один за другим возвращались в коммуну и другие беглецы.
Павел Кондратьевич Ощепков напишет потом в книге «Жизнь и мечта»: «Подумать только: сколько сил, энергии и терпения вкладывали в наше воспитание, вернее, в наше перевоспитание. Что ни девочка, что ни мальчик — то свой норов и свой порок».
СТРОКИ БИОГРАФИИ
Есть в районном городе Оханске улица Василия Винокурова.
Он был первым председателем Оханской чрезвычайной комиссии, до начала гражданской войны. А после гражданской — председателем губчека. Ему тогда не было и тридцати. Но к этому времени он уже прошел две войны (был и на империалистической), подавлял белогвардейские мятежи, похоронил многих товарищей.
В архивных материалах есть автобиография, написанная рукой Василия Винокурова. Красные чернила, крупный, твердый почерк.
«Я, Винокуров Василий Васильевич, родился в 1894 году в Оханском уезде. Отец — сапожник. Семья большая, 14 детей. С 13 лет я пошел работать в типографию в г. Оханске. Хотелось учиться, но возможности не было.
В 1908 году уехал в Пермь, где тоже работал в типографии. Здесь познакомился с одним из руководителей кружка РСДРП. Он мне давал читать политическую литературу, газету «Правда». Первое время не отдавал себе отчета, машинально увлекался литературой, пока не попал на конспиративное собрание, состоявшееся в 5-6 верстах от города. Все, что там говорили, на меня произвело большое впечатление».
В 1911 году Василий Винокуров выполнил первое партийное поручение. Оно было серьезным: достать шрифт для подпольной типографии. Он достал. Типография заработала. Печатали прокламации. Василий выполнял роль и наборщика, и печатника. В 1912 году его приняли в члены РСДРП. За подпольную деятельность два раза он был арестован.
Девятнадцати лет Василий простудился и долго лежал с воспалением легких, которое осложнилось туберкулезом. И этот недуг не оставлял его. Он был болен, непригоден к военной службе. Но с первых же дней революции взял в руки оружие и всю жизнь оставался человеком военным.