— Но деньгами-то они рассчитывали в ближайшее время обзавестись. Не для красного же словца Сергеев обещал. Значит, надеялся на что-то.
— Вот это обстоятельство и интересует меня с самого начала. В бумагах Сергеева обнаружены сделанные от руки схемы двух наших оборонных заводов. С одной стороны — иллюзия идейной борьбы, выработка программы и устава. С другой — шпионская направленность практической деятельности. Эти схемы — явно товар, ждущий своего покупателя.
В это время зазвонил телефон: Аликина вызывал начальник управления. Трубицин пошел к себе, достал из сейфа дело и начал его просматривать. Все вроде бы знакомо в этих бумагах до строчки, до слова. Но состоявшаяся беседа подтолкнула как бы заново осмыслить известные факты. Странные у них с Аликиным разговоры. Полагалось бы оперативному работнику доложить, начальнику отделения либо одобрить действия, либо принять свое решение и дать соответствующие указания. А они начинают рассуждать, причем часто отвлекаясь и далеко уходя от конкретного вопроса. Каждый раз Аликин как бы предлагает подняться над конкретными фактами, осмыслить их, найти скрытое звено. Трубицин понимал, что старший товарищ учит его, натаскивает в буквальном смысле этого слова. В самом деле, что он знает о чекистской работе? Год учился на курсах, но там познал только азбуку. До этого — горнометаллургический техникум да два года работы на производстве. Был мастером, затем начальником электроцеха на заводе. После курсов направили сюда, в областное управление. Еще года не работает, и вот первое серьезное дело.
Сначала такие беседы вызывали у него чувство досады. Как гончая, напавшая на след, он рвался в погоню. Ему бы схватиться врукопашную, проверить в деле приемы самбо, которые неплохо изучил на курсах, — на соревнованиях, проходивших там, он неизменно был в числе первых. А его то и дело сдерживают: не спеши, обдумай все как следует, в нашем деле не должно быть промашки.
Промашки... А кто знает, как их избежать? Вот и сейчас он снова просматривает протоколы допросов Сергеева и Булько, пытаясь убедить себя в том, что не прошел мимо важного, существенного. Да нет, кажется, все рассмотрено обстоятельно, ответы детальные, сомнений не вызывают. Разумеется, и тот и другой говорили только о том, о чем их спрашивали. Они понимали, что отрицать очевидное неразумно. Но и откровенности настоящей ждать от них нечего: и без того вина велика, чтобы ее усугублять.
Отложив папки, он стал размышлять, мысленно как бы накладывая разговор с Аликиным на конкретные факты. Почему он досконально не выяснил, где и когда Сергеев и Булько спелись, откуда повилась их веревочка? Оба не отрицали, что знакомство у них состоялось в «местах отдаленных», где оба отбывали наказание по приговору суда. Несколько месяцев работали в одной бригаде на строительстве канала. Обоим там даны положительные характеристики: работали хорошо, отличались примерным поведением. Именно это и послужило основанием досрочного освобождения. Так... А нет ли здесь чего-то такого, в чем можно было бы усомниться? Трубицин улыбнулся, вспомнив, что Аликин в подобных случаях поправлял его: не усомниться, а проверить. Сомневаться — значит подозревать, а от этого уже недалеко до того, что человеку можно приписать действия, которые существуют только в воображении.
Ну, что ж, товарищ лейтенант государственной безопасности, давайте проверим. Трубицин быстро набросал текст телефонограммы, уточнил по документам адрес. Хотел было уже направиться к начальнику отделения, но подумал, что его, вероятно, еще нет у себя. Снова стал листать дело, пытаясь найти детали или факты, которые остались непроверенными. Так... Булько освободился на полгода раньше, уехал в Свердловск, устроился на работу физруком школы, но уволился, не дожидаясь конца учебного года. Ну и что особенного в этом? А все-таки почему он так быстро убрался оттуда? Почему из Свердловска приехал в Пермь? Нет ли здесь какой-то связи с Сергеевым? Может быть, проверить? И сел писать новую телефонограмму.
Аликин прочитал запросы и без комментариев подписал их. Его необычная молчаливость удивила Трубицина, и он спросил:
— Появились новые дела?