Она помнила, как вначале оправдывала себя тем, что браки по расчету прочнее и надежнее браков по любви, а потому она оказывает одиноким людям огромную услугу, подсказывая им место для поиска невест. Потом, шаг за шагом Кристина обнаруживала, что в первую очередь ей приходится нащупывать чужую слабость, используя которую она могла эффективнее всего заронить клиенту идею об обращении в «Незнакомку». Но время шло, ее клиентура росла, помимо холостых людей приходили и семейные, и Кристи обнаружила, что их брак, как и они сами, тоже пронизан многочисленными изъянами, трещинами и уязвимостями. «Он постоянно тратит деньги на дорогую электронику и совершенно не помогает мне по дому». «Мы работаем вместе, и она устраивает из семейной жизни продолжение работы». «Мне стыдно знакомить его со своими друзьями». «Я боюсь, что она рано или поздно вернется к своему бывшему». Люди жаловались ей, раскрывая свои раны и демонстрируя изъяны их отношений, и Кристина привычно использовала каждую червоточинку как возможность ввести в игру их с Женей детище.
«Человек важнее любых отношений с ним. Деструктивные отношения ни в коем случае нельзя сохранять», — успокаивала она себя, шаг за шагом внедряясь в чужую жизнь и усугубляя проступающие в ней нарывы. И по мере того, как она совершенствовалась в своем мастерстве, каждая новая ее «операция» выглядела все более блестящей, дерзкой, порой ошеломляюще профессиональной. Наверное, точно так же, шаг за шагом совершенствовала свой талант юная Дженнифер Сато, опьяненная успехом, одержимая наркотиком безграничного творчества, пораженная уровнем собственного профессионализма. Теперь Кристина могла ясно представить, как девочка-подросток с каждом разом все детальнее разрабатывала несуществующие миры, погружая в них своих жертв с ощущением всесилия и безграничности своей власти. Сегодня, остановившись и оглядываясь назад, она понимала весь ужас содеянного, и не представляла, как попросить защиты у американских властей, не выдав при этом всю глубину своих преступлений.
Эти мысли мгновенно проносились у нее в голове, а американец терпеливо ждал ответа.
— Асэми, — наконец, выдавила Кристина. — Мама Дженнифер Сато. Это было громкое дело.
— Да, — кивнул он. — Но это было довольно давно. С тех пор ничего подобного?
— Нет, — она вскинула голову, посмотрев ему прямо в глаза. — Я не знаю… Если что-то и было, то я об этом не знаю…
— Хорошо. Если что-то вспомните, вот моя визитка. Просто позвоните, — он протянул ей карточку. Она мельком взглянула на указанное в ней имя — Питер Кэрол. Тем временем полицейский поднялся и, кивнув на прощание, отправился к другому погорельцу.
— Подождите! — Кристина вскочила и подбежала к нему. Питер выжидательно замер.
— Вы сказали, что настоящей целью был жилой дом? Не стройка? Но каковы шансы, что эта версия верна? Ну то есть… возможно ведь, что вы ошибаетесь? Что это просто случайность, что какие-то бомжи или наркоманы случайно подожгли стройку? Огонь ведь мог и не перекинуться на соседнее здание. Ну, то есть, если бы ветер был в другую сторону…
— Кристин, я уже сказал вам, что пока очень трудно что-то утверждать наверняка. Мы не можем полностью приступить к расследованию, огонь еще не потушен. Единственное, что я вам могу сказать — если это был поджог, при сегодняшнем направлении ветра огонь почти наверняка перекинулся бы на жилое здание. В случае поджога стройки это было бы почти сто процентов неизбежно — между зданиями слишком маленькое расстояние. Именно потому мы обязаны проверить все.
Он сделал паузу и потом добавил очень мягко:
— Вы чего-то боитесь. Скажите мне, чего именно. Иначе я ничем не смогу вам помочь.
— Мой офис сгорел дотла, а вы говорите, что это мог быть поджог — конечно, мне страшно, — призналась Кристина. — Но беда в том, что я действительно не знаю ничего конкретного.
— Никто не требует с вас таких знаний. Просто скажите, что вас так беспокоит.
Кристина едва сдержалась, чтобы не расплакаться при нем. Его непритворная забота и такое нужное ей сейчас предложение помощи били по глубинным струнам ее души, ломая сильнее, чем самые жесткие пытки и допросы. «Неужели ты не понимаешь, что, если я скажу тебе правду, ты уже не сможешь мне помочь?!», — мысленно крикнула она ему, беспомощно глядя прямо в глаза. Откуда в этом неказистом пареньке таилось такое обаяние? Почему ей больше всего на свете хотелось сейчас поверить ему?