— Зачем? — резонно возражал Рутерфорд. — Может быть, он как раз достаточно умен, чтобы не делать этого? Я признаю, он не работает топорно, не пользуется избитыми приемами. Он разыгрывает абсолютную искренность, обнажая свои «простительные» недостатки, чтобы скрыть большее.
— Он прошел три полиграфа, — напомнил ему Деррик.
— Олдрич Эймс тоже проходил их, — бесстрастно отвечал шеф.
Дэнсон понимал логику своего босса, но что-то глубоко интуитивное подсказывало ему: эпатаж Федора не является частью тщательно продуманной тонкой игры, а лишь последней формой психологической защиты перед самим собой за свой нелегко давшийся, но вполне выстраданный поступок. Что же касается формальных оснований, Федор был чист: он действительно прошел несколько тестов на полиграфе, поставляемая им информация подтверждалась, и никто из имеющихся агентов не сообщал о нем как о случае «подставы». С этими критериями вынужден был смириться и Рутерфорд, который, казалось, все еще волновался, какое влияние окажет опытный русский чекист на своего молодого куратора.
Вот и сейчас, когда Деррик упомянул Федора, Алан Рутерфорд напрягся, поморщился и осторожно спросил:
— И зачем они его вызывали?
— Они отзывают его в Черногорию. По его словам, там намечается что-то серьезное. Он работал там во время своего предыдущего тура — поддерживал связи с пророссийскими политиками и прессой. Теперь, по его словам, они вызывают туда всех, у кого осталась агентура на Балканах.
— Ты же не считаешь, что это связано с делом Ральфа Хиггинса? — осведомился шеф.
— Нет, о Хиггинсе и всей авантюре с «Незнакомкой» он ничего не знает. Но это не удивительно — каждый занимается своим делом, вряд ли они посвящают его в детали чужих операций.
— Значит, это просто счастливое совпадение? Ты отправляешься в Черногорию присмотреть за Хиггинсом, и там же в то же самое время окажется твой горе-агент? — Рутерфорд потер подбородок.
— Ну, если параллельно мы сможем узнать, что русские замышляют в Черногории, и предупредить местные власти, так будет только лучше, — ответил Деррик.
— Будь осторожен. Смотри, чтобы это не было ловушкой не для русских, а специально для тебя, — предупредил он. — Когда ты вылетаешь? Я предупрежу ЦРУ.
Деррик почувствовал удовлетворение. Он не сомневался — шеф обеспечит, чтобы за Кристин Уоррен приглядывали в его отсутствие. Но уже сформировавшееся за несколько лет профессиональное чутье подсказывало — самые интересные события сейчас будут происходить именно за океаном, на лучезарном побережье Адриатики…
Часть II
Глава 12
Черногория, сентябрь 2016 года
Старая Будва, обнесенная высокой крепостной стеной, была типичным маленьким европейским городом. Узкие, зажатые между стенами домов улицы, выложенные истертой временем брусчаткой, напоминали лабиринт. Они словно выталкивали из себя и тут же втягивали вновь, в хитросплетения коридоров и эпох, старины и современности, комфорта и экзотики. Под увешанными картинами арками ютились кафе, а свисающий с балконов плющ порой закрывал собой небо. Камни стен, большие и шершавые, сохранившиеся даже не столетиями, а тысячелетиями, таили в себе что-то такое необъяснимое и притягательное, что в них хотелось вглядываться, не отрываясь.
Однако Ивану Старчуку было не до разглядывания местных красот. Он неспешно подошел к цитадели, чье древнее величие стиралось сейчас солнечным светом, играющим на и без того светлых стенах. Билет за пару евро — и Иван оказался внутри старинной крепости. Вся она дышала прошлым, пронизывавшим местами выкрошившиеся ступеньки, черепичную крышу и стены с пробивающими между камнями кустами. Иван вышел на залитую вечерним светом площадку, и перед ним распахнулись гладкое, как стекло, наполненное сияющей синевой море и ровная линия гор. Где-то белыми пятнами виднелись катера, справа из воды поднимался зеленый берег — и тут же обрывался вниз крутой, словно обрезанной кем-то скалой с встроенным в нее Христорождественским монастырем. С одной из сторон гор не было, и море, рассеченное огненной дорожкой, уходило в светлую бесконечность горизонта. Там, на фоне ровного золотисто-розового пространства, виднелся маленький островок, раньше носивший имя святого Саввы, а с тех пор, как его приобрел русский олигарх Малашов, ставший потерянным и безымянным.
Первым делом Малашов закрыл остров для туристов и построил там свой замок — помпезный, выдержанный в древнем готическом стиле, сквозь который предательски чувствовалось безвкусие новодела, жалкой пародии на величественную эпоху. За последний месяц Иван изучил этот остров вдоль и поперек: каждый изгиб тропинок между сочными деревьями, каждый просвет солнца, каждый виток каменного лабиринта от оставшихся на «малашовском острове» древних построек — полуразрушенных и медленно догнивающих теперь в затопленной водой низине в западной части острова.