— Переворота не будет, — уверенно ответил Деррик. Обычно он избегал делиться с Федором своими действиями и планами, но здесь ситуация была слишком очевидной. Вся их работа и огромный риск, которому Аверин подвергал свою жизнь, были бы бессмысленны, если бы АНБ позволило случиться перевороту со всей предусмотренной сценарием кровью.
— Я боюсь, что они устранят девчонку раньше. Она для них — помеха, неожиданное препятствие в работе. Похоже, у Ивана уже получилось ее добиться. И, зная его, я не думаю, что он будет тянуть до последнего и надеяться на случай. Как только она бросит Хиггинса, она станет ему не нужна, а Ваня привык тщательно заметать следы.
— Я передам это.
— И только? — Федор горько усмехнулся, представляя, как Ванька после головокружительного секса с легкостью сталкивает сербскую дурочку с какого-нибудь из многочисленных скальных обрывов в то время, как Деррик проходит длинные цепочки бюрократических согласований на международном уровне.
— Ты же знаешь, что мы не дома. У нас нет здесь достаточных ресурсов и возможности проводить самостоятельные операции. Безусловно, я сделаю все возможное, чтобы предотвратить убийство. Но Старчук — не просто мелкий бандит, он — кадровый офицер ФСБ, один из руководителей переворота. Мы не можем проводить никаких операций по нему без одобрения черногорской стороны.
— Черногорская сторона не будет делать ничего, что может его спугнуть раньше времени, и мы оба это знаем. Она даже не гражданка Черногории. Им важно только предотвратить переворот. Но тогда может быть уже слишком поздно.
— И что ты предлагаешь? — Деррик внимательно смотрел на него. — Фред, ты же знаешь, что я не меньше твоего хочу спасти невинного человека. Я лишь хочу сказать, что наши возможности здесь ограничены, и ты, как профессионал, сам это понимаешь. Она — не американская гражданка, а их планы в отношении нее не касаются напрямую Ральфа Хиггинса. Следовательно, я не могу попросить дополнительных людей или мер. Безусловно, я передам информацию черногорским коллегам, и попрошу их отреагировать. Максимум, что я смогу сделать — это передать через их голову информацию в наше посольство в Сербию. Тогда сербские власти смогут отдельно попросить Черногорию обеспечить безопасность их гражданки. Это — дополнительный рычаг. Но ничего больше я сделать не могу.
— Именно потому, что я профессионал, я прекрасно понимаю, что это дело ни для кого не будет в списке приоритетов. На фоне готовящегося переворота, какая-то девочка-иностранка… — Федор не договорил, отводя глаза в сторону мерно плескавшихся поблизости волн Адриатики.
— Я тебя услышал, — повторил Деррик. — И я действительно сделаю все, что могу. Это не просто дежурные слова. Но обещай мне, что не будешь рисковать ради этой девочки. Фред… Ты же не сделаешь такую глупость? — Дэнсон с тревогой посмотрел на своего источника.
Федор вновь усмехнулся.
— Я похож на человека, способного делать глупости? — только и отозвался он…
На человека, способного на глупости и сантименты, Федор Аверин действительно похож не был, и все же настрой своего информатора вызвал у Деррика некоторую тревогу. Он не лукавил, когда говорил, что хотел бы спасти жизнь Невены. Когда-то, решив работать в ФБР, он больше всего хотел именно этого — спасать невинных и защищать жертв. К тому же он уже знал, и знал из опыта, что совесть не обманешь, и осознание того, что он мог бы сохранить чью-то жизнь, но не успел или ошибся, будет неотступно преследовать его годами. Однако сейчас он имел дело с особым случаем — случаем, который, он был уверен, выпадает только раз в жизни, и то не каждому агенту.
Попытка вооруженного переворота в другой стране, в центре Европы, ставящая целью помешать этой стране присоединиться к НАТО, участие русских шпионов и международных террористов, личный источник, поставляющий информацию из эпицентра заговора — о таком молодой 33-летний агент ФБР не мог даже мечтать. Деррик прекрасно понимал, что сможет построить на этом деле всю свою карьеру, и, если операция по предотвращению восстания провалится из-за него или его агента, этот позор он не сможет смыть уже никогда. Дэнсон не раз говорил себе, что в случае успеха россиян погибнут десятки, если не сотни человек, и предотвратить эти смерти намного важнее, чем рисковать всей операцией, стараясь защитить одного-единственного человека, даже не зная до конца, угрожает ли ему опасность именно сейчас. К тому же его непосредственной миссией была защита вполне конкретного американского гражданина — Ральфа Хиггинса, и отслеживание любых контактов с ним русской разведки — отслеживание, а не вмешательство!