— Снайперы! — бросил его командир, Антон, добавив к этому пару непечатных ругательств. — У них уже половина наших точек пристреляна, ребята только успевают отбиваться. Полезешь? Я прикрою.
Федор не стал тратить время на слова. Пригнувшись, он нырнул в дым. Стена рядом с ним полыхнула и заходила ходуном, воздух дыхнул невыносимым жаром, который, казалось, был способен спалить легкие без остатка от одного лишь вдоха, а на встречу ему, такая же обжигающая, в грудь ворвалась свежая струя ветра. Припав к земле, Федор змеей скользнул вниз по насыпи, влился в низкорослые кусты за пригорком и только тогда оглянулся.
Крыша горела. Ребята, похоже, пока еще не заметили этого, охваченные огнем с самых разных сторон. Федор повернул голову. Вдалеке, закрывая собой солнце, возвышались почти отвесные склоны кавказских гор — сверкающие благородной сединой снега вершины и разрезанный каменными тропами ровный покров травы. Солнечные лучи вырывались из-за ледяных пиков. Они словно несли в себе помимо собственного света яркое до боли снежное сияние, и потому ослепляли мгновенно, так же безжалостно, как сражает врага неумолимая свинцовая пуля.
Недалеко от подножия горы стояла лачуга, чем-то похожая на ту, в которой засел их небольшой отряд. И на крыше этой лачуги Федор наконец-то заметил снайпера. Его взгляд безошибочно отследил контур почти слившейся с поверхностью крыши неподвижной фигуры. Он резко перевернулся на живот, вдавившись в землю, вскинул винтовку сквозь листву — так, чтобы она не поймала на себя предательски беспечных солнечных зайчиков, и неспешно прицелился. Это всегда нужно было делать неспешно: максимально спокойно, до конца отдаваясь особой интуиции боя. Движения рождались сами — едва заметные, неразличимые для постороннего глаза, но оттого не менее четкие.
Федор уже не в первый раз провожал в путь молниеносную свинцовую смерть. Он знал, что они будут верны ему до конца, как никто другой — его пули. Сильные, не знающие сострадания, они никогда не сворачивали с курса, не колебались и не оспаривали его приказов. Вот последнее напряжение мышц, холодная упругость, объект в прицеле — казалось, связанный с ним невидимыми нитями, навсегда объединяющими палача и жертву. Легкое сопротивление курка под пальцами — привычное сопротивление, которое ломалось очень легко… Выстрел… За ним — еще один, уже в другую фигуру. И еще…
Им недолго пришлось ждать — подмога подоспела достаточно быстро, и минометный огонь накрыл позиции непримиримых кавказцев. Они не сдавались, рассредоточиваясь по ущельям и продолжая закидывать пришельцев гранатами. На смену минометам пришли ГРАДы, швальным огнем выжигая ветхие домишки ближайшего аула. Наконец Федор смог подняться во весь рост и выйти навстречу уцелевшим соратникам, выбежавшим из догорающего здания.
— Красавец! — одобрительно крикнул ему Антон, вытирая рукавом толстый слой сажи с лица. — Давай глянем, кого ты там «снял».
Он подошел к одному из упавших с соседней крыши тел, брезгливо переворачивая его носком сапога и, со словами: «Падла бандитская», сорвал балаклаву с уже мертвого лица. Черные, как перья ворона, волосы рассыпались по безжизненным плечам, обнажая красивое, застывшее в сосредоточенной злобе лицо.
— Вот те раз, — растеряно присвистнул Антон. — Баба!
Федор склонился над девушкой — чеченкой ли, дагестанкой ли? — и долго смотрел в уставившиеся на него пустые, не реагирующие на свет глаза.
— Откуда ж я знал, что там девчонка? — произнес он наконец.
— Да все нормально, Федь, — оборвал его Антон. — Ты-то здесь причем? Она сама полезла, идиотка. Дома ей не сиделось. Они там с детства только воевать и умеют, больше ничего. Террористы — они и есть террористы. Ты же знаешь, ради чего это нужно, — добавил он, помолчав. — Она одна сколько наших ребят скосила? Сколько она вообще народу уже убила за всю свою жизнь? Сколько бы убила в будущем? А так ты спас все эти жизни — вот так легко, одним нажатием. Разве мирное небо над головой того не стоит — одного выстрела?…
Федор не знал, почему вспомнил эту сцену из прошлого именно сейчас. Мирное небо над головой — неужели они действительно когда-то верили в это? А во что они верят сейчас? Он посмотрел на возвышающуюся над ним древнюю стену Христорождественского монастыря, почти неотличимую в лучах закатного света от скалы. Адриатическое море словно слилось сейчас с раскаленной закатной лавой, насытилось ей до предела и сияло, будто само состояло из жидкого золота. Черной кляксой на золотом фоне казался отсюда, сверху, Малашовский остров, а немного в стороне от него, на соседнем берегу древние стены цитадели купались в щедром солнечном свете, смягчавшим осевший на них тяжелый налет прошлых столетий.