— Заверьте, пожалуйста, копию с моего свидетельства об окончании фельдшерско-акушерской школы.
Нотариус, пожилой человек, посмотрел на копию, потом на свидетельство, протер очки, еще раз посмотрел и буркнул:
— Обождите, гражданка Лещева, — и вышел в соседнюю комнату.
Лещева, обеспокоенная недружелюбным взглядом нотариуса, через секунду-другую ушла бы без документов, но нотариус вернулся и примирительно сказал, не глядя на посетительницу.
— Посидите, сейчас сделаем.
Все же, подозревая неладное, Лещева собралась было уйти, но в нотариальную контору вошел милиционер, взял документы и вежливо пригласил Анну Ивановну в машину.
Дежурный по райотделу милиции старший лейтенант Курновой посмотрел на бумаги, сдвинул фуражку на лоб, криво усмехнулся:
— Придется вас, гражданочка, допросить. Явная подделочка.
А гражданочка вдруг заморгала глазами, сморщилась, всхлипнула, умоляюще взглянула на дежурного, еще раз всхлипнула, повалилась грудью на стол и залилась слезами навзрыд.
Дежурный наряд милиционеров, находившийся здесь же, и старший лейтенант Курновой смотрели на нее и не могли понять причину столь неожиданного нервного приступа.
— Что с вами?
Женщина продолжала рыдать.
— Да скажете вы, наконец, в чем дело? — прикрикнул Курновой.
— Я несчастная, такая несчастная! — сквозь всхлипывания заговорила она. — Только не могу я вам здесь при всех говорить.
Старший лейтенант проводил ее в отдельный кабинет, усадил на стул, подал воды, и она понемногу успокоилась.
— Это не я сделала, не я! Это муж. Он у меня настоящий изверг, издевается надо мною, бьет... И вообще он занимается какими-то подозрительными делами, по ночам слушает заграничное радио, куда-то уезжает тайком, к нему какие-то темные личности приходят, шепчутся. Недавно он взял мое свидетельство и отдал какой-то женщине, а потом вернул через несколько дней с подчистками. Кто-то воспользовался им.
— А кто ваш муж?
— Шорц. Петр Шорц. Он Живет в Богдановке, где карьеры. Знаете, наверное?
Курновому ничего не оставалось делать, как написать подробный рапорт и доложить о случившемся начальнику райотдела. На рапорте дежурного появилась косая резолюция:
«Передать в КГБ».
— Такую же сцену она разыграла и передо мною, — рассказывает Оленин. — Пришлось ее подробно опросить. Задерживать, конечно, я не стал, нет оснований. Но документы на всякий случай положил в сейф.
— А насчет Малининой, — продолжил Оленин, — никакими сведениями мы не располагаем. И Лещева, как помнится, даже не упоминала этой фамилии.
«Очевидно, Малинина и не доехала до Ростова, — с облегчением думает Алексей. — А где она, знает только Лещева».
Он с интересом рассматривает документы. Вот свидетельство об окончании фельдшерско-акушерской школы. Чье оно? Там, где написано: «Лещева Анна Ивановна», заметны следы подчистки или травления. Печать — не полный круг. Чья-то небрежная рука пришлепала ее так, что название города оказалось за кромкой бланка, можно лишь прочитать последние буквы «ская». Вот и гадай: «Московская», «Одесская» или еще какая-нибудь другая школа. Следующий лист копия свидетельства, написанная рукой Лещевой. Дальше — рапорт Курнового с резолюцией начальника.
— Документы можете взять, — говорит Оленин.
В управлении охраны общественного порядка Алексей сразу же направился в оперативно-технический отдел.
В кабинете за столом сидела женщина в кителе с погонами старшего лейтенанта.
— Вы эксперт? Я не ошибаюсь? — с ходу заговорил Алексей. — Извините, не знаю, как вас звать.
— Не важно, — женщина поднялась. — А в чем дело?
— Нужна срочная экспертиза. Понимаете — срочная. Дайте заключение, кому принадлежало это свидетельство.
У женщины худое заострившееся лицо — длинный нос, тонкие губы, пытливые глаза. Она молча берет документ, просматривает его на свет и уходит в лабораторию, накинув на плечи белый халат.
Алексей ждет в кабинете, то и дело посматривая на часы. Проходит двадцать минут, тридцать, час. Алексей начинает нервничать. Еще через полчаса эксперт выходит. По ее скучному лицу Алексей догадывается, каковы результаты экспертизы.
— Сделала все. Прежнюю надпись восстановить невозможно. Сильно вытравлено и снят верхний слой.
В конторе Алексей останавливается у окна. Чтобы не размякнуть, подтрунивает сам над собою: