— Хорошо, хорошо. Это тебе в отместку, чтоб не был слишком самоуверенным.
Он бредет в дежурную часть управления. Еще вчера Алексей послал телеграммы в адресные бюро Волгограда, Саратова и Куйбышева, не проживает ли там Лещева. Не пришел ли ответ?
Русова встречает дежурный инспектор — франтоватый старший лейтенант Дерябин, сияющий, как люстра. Пуговицы на кителе отражают солнечные лучи, падающие из окон, зеркальный блеск сапог, из-под козырька фуражки русый завиток торчит. Алексей познакомился с ним в день приезда.
— Рад видеть, товарищ капитан, — Дерябин пожимает руку.
— Мне телеграммы не было?
— Пока нет...
Настроение у Алексея хуже не придумаешь. До сих пор тянулась ниточка, и он шел, уверенный, что она ведет к Малининой, к Лещевой, а тут вдруг оборвалась. Найдется ли другой конец? Вполне вероятно, что Лещева могла окрутить какого-нибудь простофилю и сменить фамилию. Хорошо, если брак зарегистрировали в Ростове, а то ведь могли в другом городе, в любом райцентре. Попробуй проверь все загсы!
Алексей выписывает адреса районных загсов, обдумывает, с какого конца города удобнее начать поездку, и отправляется в гостиницу.
Потом — светлая комната загса, цветы, дорожки. Алексей сидит у окна и сосредоточенно листает, листает... и ничего не находит. То же самое в другом загсе, в третьем...
Вечером снова в дежурную часть. Есть телеграмма из Саратова:
«Лещева Анна Ивановна прописанной не значится».
Следующие два дня не приносят ничего нового. Из Куйбышева тоже сообщают, что Лещева не значится. Алексей другого и не ждал. Машинально сует телеграмму в карман.
В гостиницу приходит разбитый, будто весь день таскал кирпичи. Сбрасывает ботинки, снимает пиджак и валится на кровать поверх одеяла.
Настроение мрачное. Нельзя же до бесконечности вдохновлять себя одним воображением да собственными каламбурами. Столько пройти, не теряя из виду Лещеву, и вдруг — пустота. Что делать? Возвращаться в Сыртагорск? Сказать начальнику, прокурору, товарищам: «Неспособен. Напрасно понадеялись. Пошлите другого, более находчивого...» Так?
Нет, этого он допустить не может. Ведь отдать другому — значит затянуть розыск. Новому работнику надо знакомиться с делом, изучить обстановку, изучить характеры людей, тратить дни, недели, а разыскиваемые будут отдаляться...
Как скверно все складывается! Удачно начатое дело на грани провала. Нетерпение охватывает его. Перед глазами всплыло озабоченное лицо жены Машеньки и сына Андрюшки. Даже дыхание перехватило! Сейчас бы сорваться с места, стремглав из гостиницы на аэродром и улететь бы на первом же самолете домой! Но Алексей берет себя в руки. «Какой же я оперативный работник: неудача — и уже нервы не выдерживают». Он ходит по комнате, напряженно думает. Эх, сейчас бы закурить! А еще говорят, что стоит не покурить неделю-другую — и охота к куреву пропадет. Ерунда!
А, собственно, чего ему мучиться? В буфете же есть папиросы. Он выбегает из комнаты, спускается на второй этаж, идет по коридору. Мелькает мысль: «А может, не следует? Хоть бы буфет был закрыт».
Но буфет в гостинице оказался открытым.
— Дайте, пожалуйста... — Алексей скользнул взглядом по бутылкам, по пачкам папирос, по коробкам с конфетами и печеньем, — пожалуйста, бутылку «Жигулевского».
То ли от того, что освежился холодным пивом, то ли от сознания маленькой победы над собой мысли заработали яснее, спокойнее и понемногу в голове стал складываться новый план действий, созревало новое решение.
В Ростове делать больше нечего. Все, что можно было проверить, он проверил. Надо возвращаться домой.
Итак, решено! Утром Алексей оставляет в Ростовском уголовном розыске подробное требование о продолжении розыска Лещевой и проданных ею вещей — и прощай город больших неудач.
А утром...
Вы верите в судьбу? Нет? А Алексей Русов, представьте себе, поверил. Да, да, ему сопутствует счастливая звезда, и тому есть веские доказательства.
Когда утром Русов пришел в управление, инспектор-дежурный подал ему телеграмму из Волгограда.
Алексей читает:
«Лещева Анна Ивановна значится прописанной...»
И адрес есть, хорошо.
Как тут не поверить в чудеса!
Это сообщение так ошарашило Алексея, что он не сразу нашел, что сказать. Стоит столбом и глядит на дежурного. И вид у него в этот момент был, наверное, до того презабавный, что Дерябин стал давиться от смеха.
— Хороший ты парень! — наконец с восхищением сказал Алексей, стукнув Дерябина по плечу и, помолчав, добавил: — Но я лучше!