Но его внешность далеко не у всех вызывала сострадание и участие. Низкорослый, широкоплечий, сутулый, с короткой бычьей шеей, он казался глыбообразным. Глубоко запавшие серые глаза глядели холодно и отчужденно, и этого взгляда не смягчала даже постоянная угодливая улыбочка на мясистом лице. Ходил он в рваных обносках, явно с чужого плеча. Тощая засаленная холщовая сумка болталась на боку. Пустой правый рукав пестро залатанного короткого пиджака он глубоко запихивал в кармам.
Нищий попрошайничал заученно и монотонно, словно выполнял постылую обязанность: «Подайте убогому и увечному Христа ради». Не обижался, когда отказывали, и бесстрастно бормотал благодарность, когда подавали. В общем, таких, как он, немало бродило по улицам полуразоренного врангелевцами Царицына в пасмурные дни осени 1920 года. И у милиции не всегда до них доходили руки.
Молодой сотрудник оперативного отдела ЧК Михаил Крюков попал на эту окраину случайно, разыскивая нужного человека. Глыбообразный нищий вызвал у него чувство неприязни. «Ну и бугай! На таком камни возить», — оглядев коренастую фигуру с сумкой на боку, подумал чекист. Он с мальчишеских лет научился зарабатывать свой хлеб и презирал нищих, считая всех попрошаек закоренелыми тунеядцами. Он искренне полагал, что человек, способный передвигаться на своих ногах, видеть и протягивать руку, может трудиться, хотя бы сторожем, посыльным, мало ли кем, но все же работать.
Как-то, разговорившись со знакомым постовым милиционером этого участка, Михаил крепким выражением помянул безрукого нищего и хмуро заметил:
— Миндальничаете вы с бродягами да побирушками! А зря!
— На моем участке он недавно, — словно оправдываясь, сказал милиционер. — Вроде смирный, не вороватый. А что морда у него пухлая, так, может, от голода. Нынче многие пухнут...
Но Крюков остался при своем мнении. «Дармоед, — зло думал он всякий раз, завидев неполюбившегося ему нищего. — Кабы не однорукий, взять бы по трудовой мобилизации...»
Однажды, поздним ноябрьским вечером, продрогнув на пронизывающем ветру, Михаил забрел в подпольную харчевню. Подобных заведений было в Царицыне несколько. Город жил на скудных пайках, а в этих «обжорках» хоть и за большие деньги, но можно было угоститься горячей лепешкой, шашлыком, балычком, выпить самогону, а иной раз даже заморского вина. Собиралась тут публика разношерстная: крючники, спекулянты, бывшие домовладельцы, да и уголовники. Время от времени милиция и чекисты устраивали облавы, кое-кого арестовывали, изымали самогонные аппараты, но толку от этого было мало. Закрытая в одном месте, «обжорка» оживала в другом.
С нищим чекист столкнулся на темных ступеньках, ведущих в прокуренный полуподвальный «зал» харчевни. Выходя на улицу, инвалид неловко качнулся и задел Крюкова плечом, дохнув винным перегаром. Бормоча извинения, прижимая к боку раздувшуюся суму, нищий хлопнул дверью.
Крюков отыскал свободное место за одним из столиков и попросил чаю. Посетителей было немного, сидели они за чаем и картофельными оладьями. Некоторые были навеселе, но бутылок на столах не было.
Обжигаясь горячим чаем с сахарином, Крюков вспомнил неприятную встречу с нищим на лестнице. «За какие это шиши он самогон дует? Или кто из посетителей угостил? — размышлял чекист. — Вроде бы тут и самогона нет... Разве кто принес с собой, в виде «магарыча». Опять же, какие могут быть сделки с нищим?»
Эти мысли раздосадовали Крюкова. Дался ему этот нищий! Тут серьезных дел ворох, а он забивает голову каким-то бродягой. И вдруг Крюкова осенило. Ведь на приступках нищий толкнул его правым плечом. Крюков готов был об заклад биться, что под пустым рукавом бродяги явственно почувствовал... руку.
Чекист резко отставил недопитую кружку, бросил на стол в оплату смятую бумажку и взбежал по ступенькам. Но нищего уже и след простыл.
Утром он поделился своим подозрением со следователем губЧК Николаем Рахлиным.
— Может, тебе почудилось, — не поверил следователь.
Но Крюков настаивал на своем, и Рахлин сказал:
— Проверь еще раз. Но только осторожно. Не спугни. Возможно, и в самом деле он не тот, за кого выдает себя. А живет он где? Поручи твоему знакомому милиционеру последить за домом этого бродяги.
Прошло около недели. Крюков несколько раз побывал в той харчевне, но напрасно. Нищего он встретил случайно, в узком грязном переулке. Чекист будто невзначай поскользнулся и задел правый бок нищего. Сомнений не оставалось: под широким пиджаком была рука.